Камус: КОМПЛЕКТ ЛЫЖ ДЛЯ ПОХОДОВ XLD 500 RT + КРЕПЛЕНИЯ + КАМУС WEDZE

КОМПЛЕКТ ЛЫЖ ДЛЯ ПОХОДОВ XLD 500 RT + КРЕПЛЕНИЯ + КАМУС WEDZE

Улучшение изделия: добавление сетки для камусов

С сентября 2021 года, после ваших отзывов на нашем веб-сайте, мы решили добавить сетку для камусов к нашим походным лыжам.
Для сохранения хорошей адгезии клея рекомендуется прикреплять камусы к сетке.

Что такое Resort Touring

Resort Touring – это наше определение лыжного туризма на горнолыжных курортах.
Используйте размеченные горнолыжными курортами трассы и маршруты для подъема, а потом легко спускайтесь по лыжне.
Эти занятия позволят познакомиться с лыжными походами и приобрести базовые навыки в спортивной технике.
Она также ценится спортсменами, которые используют тренировочную лыжню или размеченный маршрут для быстрого прогресса.

Комплект

Пара лыж XLD 500 RT продается в комплекте с креплениями Tyrolia Ambition 10 и камусами.

Крепление устанавливается на планку, которая позволяет регулировать его длину. Поэтому оно подходит для большинства размеров ботинок.
Планка крепится согласно схеме размеров и отвечает потребностям всех пользователей.
Это позволяет меняться лыжами или использовать ботинки другого размера и т. д.
Это большое преимущество для участников горнолыжных походов.

Камусы

Камусы из комплекта XLD 500 RT подходят по размеру к длине и ширине лыж. Они на 70% состоят из мохера, на 30% из синтетики, это сочетание обеспечивает оптимальное соотношение скольжения (на подъеме для экономии сил) и сцепления (на подъеме для предотвращения отката назад).
Камусы имеют металлическую скобу, которую можно закрепить на большинстве лыжных носков, и регулируемый зажим для крепления к пятке.

КОНСТРУКЦИЯ

Конструкция «сэндвич» из дерева с прямыми кромками.

Что такое камбер?

Если Вы положите лыжи на плоскую поверхность, то заметите, что их носок и пятка касаются этой поверхности, в то время как центральная их часть (расположенная под креплениями) слегка приподнята (это и есть камбер). Чем длиннее и выше камбер, тем лучше будут такие характеристики лыж, как сцепление и реактивность. Чем ниже камбер, тем маневреннее лыжи и тем толерантнее они к ошибкам пользователя.

Камбер

Модель XLD 500 RT имеет средний камбер, обеспечивающий идеальное соотношение маневренности и сцепления.

Что такое рокер?

На лыжах с рокером носовая часть – а иногда и пятка – приподнимается над контактной поверхностью намного раньше, чем на лыжах с камбером без рокера. Вследствие чего контактная зона лыж с поверхностью сдвигается к их центральной части. Укороченная контактная поверхность: повышает маневренность и устойчивость на мягком покрытии. Увеличивая угол контакта, мы получаем большую длину кантов для лучшего сцепления на укатанном снегу. Чем длиннее рокер, там маневреннее лыжи.

Рокер

Лыжи XLD 500 RT имеют передний и задний рокеры (носок и пятка), это обеспечивает маневренность и облегчает виражи на всех типах снега.
На трассе небольшой рокер позволяет поворачивать лыжи без усилий.

С чем связана боковая линия лыжи?

Боковая линия – это характеристика лыж, связанная с шириной носка (передней части лыж), их центра и пятки (задней части). Чем шире носок, тем легче на таких лыжах входить в повороты. Чем уже центральная часть лыж, тем лучше их сцепление на твердом насте. Чем шире центральная часть, тем выше показатели комфорта и устойчивости при смене характера покрытия. Чем шире пятка лыж, тем устойчивее положение на виражах. Узкая пятка вызывает боковой снос лыж.

Боковая линия

Боковые линии

158 см = 122/78/111 см Радиус => 14м
166 см= 122/78/111 см Радиус => 15м
174 см= 122/78/111 см Радиус=> 17м

Вес

1 лыжа: 1420 граммов для роста 166 см. Лыжа с креплением Tyrolia Ambition 10 = 2510 граммов для роста 166 см.

КРЕПЛЕНИЯ

Съемные крепления от Tyrollia, которые можно использовать с классическими ботинками для горных лыж.
Регулировка по DIN от 3 до 10

Регулируются по длине ботинок от 260 до 340 мм

Как выбрать размер лыж?

Чем короче лыжи, тем лучше ими управлять.
Вот почему новичкам следует выбирать более короткие лыжи.

Как правило, в лыжном походе мы рекомендуем выбирать лыжи:
от -5 до -10 см меньше вашего роста.
Длина также может меняться в зависимости от зоны применения:
На горнолыжной станции, на размеченных маршрутах: от -5 до -15 см относительно роста лыжника,
В горах: от 0 до -10 см относительно роста лыжника.

Что такое — беговые лыжи с «камусом» и зачем они нужны

Несколько лет назад ведущие производители снаряжения для беговых лыж, практически одновременно выпустили модели с «камусом» — специальной вставкой из ворсистой ткани, под грузовой площадкой, в центральной части лыжи.

«Камус» используется и работает только и исключительно в «классических» лыжах, в «коньковых» версиях его нет, так как при «коньке» нет проблемы проскальзывания лыжи назад, в силу специфики техники.

Технологическая новинка давно просилась в реализацию, важно только было найти правильную форму и правильные материалы, чтобы идею облачить в реальную форму.

Что из себя представляет «камус», зачем он нужен, в чем смысл его работы, какие особенности?

Лыжи с «насечкой» на скользящей поверхности обладают одним очень важным качеством – они не нуждаются в мази «держания». Это очень хорошо подходит любителям, начинающим, лыжным туристам, которые ходят на большие дистанции по лыжне плохого качества или совсем без лыжни — всем, кто не хочет погружаться в алхимию подбора лыжных мазей, не имеет достаточного опыта, не хочет тратить время и деньги на смазку лыж. Такие лыжи обладают примитивными, прочными и тяжелыми, по сравнению со «спортивными» моделями, конструкциями. Существенным «минусом» таких лыж является то, что скольжение на них оставляют желать лучшего. Хотите «насечку»? — забудьте о быстром передвижении по лыжне! Будет прекрасное «держание», будет надежность «на века», но скорости не будет.

Лыжи с гладкой скользящей поверхностью показывают выдающиеся скоростные характеристики при скольжении, недаром их используют лыжники-спортсмены во время ответственных соревнований. Однако, оборотная сторона скорости – необходимость разбираться с мазями, в данном случае – с мазями «держания», необходимость иметь их запас на разную температуру и состояние снега, необходимость иметь специальные инструменты для нанесения таких мазей, необходимость «колдовать» над процессом, разбираясь в нем самостоятельно или доверять подготовку лыж сторонним, опытным мастерам. Но этого мало: вы можете прекрасно подготовить ваши лыжи, а в день ответственного старта пойдет снег или резко изменится температура и ваши «вылизанные» лыжи станут бесполезными – их свойства держания могут оказаться даже хуже, чем у лыж с «насечкой». Профессионалам-лыжникам просто – у них в запасе всегда есть нужное количество лыж, подготовленных на разные погодные условия, а что делать лыжникам-любителям, чей бюджет не позволяет покупать 3-4 пары?

«Камус» – «срединное» решение между двумя крайностями – лыжами с «насечкой» и лыжами с гладкой скользящей поверхностью.

Такие лыжи — прекрасный компромисс, который взял лучшие черты и закрывает целый большой спектр вопросов, недоступных для конструкций с «насечкой» или с гладкой скользящей поверхностью.

Лыжи с «камусами» обладают следующими особенностями и преимуществами:

• «Камус» представляет из себя вставки синтетического материала в виде одной или двух полос, расположенных под грузовой площадкой лыж, утопленных прямо в скользящую поверхность. Материал, из которого делают «камус» — прочный к истиранию, синтетический, водоотталкивающий, с эффектом мохера.
• «Камус», в зависимости от конструкции производителя легко крепится разными способами в специальные, отведенные для этого гнезда, утопленные в тело лыжи. «Камус» можно менять в зависимости от эффекта, которого вы хотите добиться: больше держания или больше скольжения. Замену «камусов» можно сделать очень оперативно. У каждого производителя своя технология, но чаще всего вся процедура замены занимает не больше 10-15 минут при наличии необходимого оборудования.
• Длина «камуса» зависит от ростовки лыж. Необходимо это учитывать при покупке запасных «камусов».
• Лыжи с такой конструкцией не меняют своих качеств «держания» на длинных дистанциях, например – во время «классических» марафонах. Даже самая крепкодержащаяся мазь после 20 -25 километра полностью стирается со скользящей поверхности лыж, особенно, если лыжня жесткая, леденистая. Во время длинных гонок мазь на лыжах либо приходится обновлять, с риском «не попасть» в погоду, либо пользоваться лыжами с «камусами».
• «Камуса» не очень хорошо работают в глубоком и рыхлом снегу, т.к. там нет возможности зацепиться ворсом «камуса» и оттолкнуться от получившейся жесткой поверхности.
• Идеальная поверхность – заглаженная лыжня, фирн, уплотненные, подготовленные трассы.
• «Камус» практически не влияет на вес лыжи. Все технологические решения, которые применяются в лыжах с гладкой скользящей поверхностью, применяются и в лыжах с «камусом».
• «Пробег» одного «камуса» около 1000 км. После такого объема компании – производители рекомендуют его менять, т.к. стирается ворс-мохер.

Для кого точно подойдут модели лыж с «камусом»?

• Для лыжников – начинающих, которые не обладают достаточным опытом подготовки лыж, да и не хотят прогрессировать в этом искусстве.
• Тем лыжникам, которые любят «классический» ход, но хотят тратить минимум времени и денег на подготовку лыж.
• Лыжникам-марафонцам, которые участвуют в длинных, «классических» марафонах и кому нужна предсказуемая и качественная работа лыж от первого метра, до финишного створа.
• Для спортсменов-профессионалов в качестве тренировочной модели для длительных тренировок. Многие лыжи с «камусом» обладают точно такой же конструкцией и скользящей поверхностью, как и обыкновенные лыжи верхнего уровня.
• Лыжникам-туристам, которые катаются по подготовленным трассам на дальние расстояния.

Как подбирать лыжи с «камусом»?

Принцип подбора точно такой же, как у обычных классических лыж: два критерия — по росту и весу. Рост +20-25см, а вот по весу модели нужно брать немного жестче, чем вы привыкли. Т.к. «камус» выступает за пределы скользящей поверхности, то он будет слегка мешать прокату после фазы отталкивания. При выборе более жестких лыж «камус» при прокате будет приподнят над снегом, и не будет мешать скольжению. Но, помните о том, что более жесткие лыжи нуждаются в более акцентированном усилии для прижимания лыжи к снегу в фазе отталкивания. Если вы берете себе лыжи с «камусом» для неспешных прогулок, во время которых скорость не особо важна – выбирайте жесткость лыж по нижней границе вашего весового диапазона. Если вы собираетесь использовать лыжи в качестве соревновательных или тренировочных, там, где важна скорость, то выбирайте модели, у которых весовой диапазон выше вашего веса на 10-15 кг.

Уход за лыжами с «камусом»

1. Скользящие поверхности лыж с «камусами» можно обрабатывать на специальных станках, в сервис-центрах и легко наносить на них гоночные структуры.
2. Лыжи с «камусами» можно смазывать мазями скольжения – для увеличения скорости. Делать это нужно в соответствии со всеми необходимыми для этого процедурами: смывка старой мази, нанесение базовой мази, работа специализированным утюгом, нанесение жидкой мази-клистера, нанесение порошков-ускорителей и т.п.
3. Лыжи с «камусом» можно обрабатывать на специальных станках, на область скользящей поверхности можно наносить желаемую структуру.
4. «Камус» можно очищать от клистера или налипшей грязи с помощью традиционных смывок.
5. В условиях высокой влажности, для использования лыж на тающем снегу, «камус» желательно покрывать специальным составом из спрея, который защитит поверхность от намокания и обледенения.

Обзор моделей лыж с камусом

Atomic MOVER SKINTEC – hard

Отличная модель для лыжных туристов. Модуль Skintec обеспечивает отличное держание и великолепное скольжение при любых температурных и снежных условиях!

Особенности:

• Широкая база – для устойчивости на плохо подготовленной, разбитой лыжне. Для уверенного передвижения по рыхлому снегу.
• В комплекте – универсальные «камусы», которые уже установлены на лыжи и «камусы» с более высоким коэффициентом сцепления – для жесткой поверхности.
• Конструкция Touring 3D
• Сотовый сердечник High Densolite SDS Integral. Малый вес без потери жесткости и прочности.

Atomic PRO C1 SKINTEC – HARD

Очень легкие в использовании, комфортные лыжи для новичков, которые делают свои первые шаги в мире беговых лыж. Спокойная по характеру модель Atomic Pro C1 Skintec — отличный вариант для новичков в лыжных походах по пересеченной местности. Просто встаньте на лыжи и мохеровый модуль Skintec обеспечит вам отличное держание и великолепное скольжение при любых температурах и снежных условиях. Увеличенная ширина (47/47/47) обеспечивает стабильность даже на разбитой лыжне. При необходимости можно легко сменить «камус» самостоятельно: Atomic предлагает универсальные «камусы» (уже установленные на лыжи) и «камусы» с более высокими показателями сцепления.

Особенности:

• «Камусы» из 100% мохера обеспечивают эффективное держание и хорошее скольжение в любых условиях;
• Сотовый сердечник High Densolite SDS Integral. Малый вес без потери жесткости и прочности;

Atomic PRO C1 SKINTEC Junior

Лыжи с камусом, которые идеально подходят начинающим детям. Модель имеет повышенную стабильность и обеспечивает простоту скольжения детям в возрасте 3–8 лет. Нет нужды наносить мазь. Вместо этого держащий мохеровый модуль обеспечит отличное держание и великолепное скольжение при любых температурах и снежных условиях. Лыжи широкие — 51/47/50, поэтому они стабильны и обеспечивают надежное скольжение по неровной трассе. Отлично подходят для первых шагов на настоящей лыжне.

Особенности:

• Конструкция Pro Junior (для спортсменов детского и подросткового возраста)
• Сердечник Densolite SDS Integral. Малый вес без потери жесткости и прочности.

Atomic REDSTER C7 SKINTEC m/h Red/BK

Redster C7 Skintec – быстрые и надежные лыжи для любителей. Отличный выбор для тренировок и соревнований. C7 был первой моделью лыж серии Redster Skintec, выпущенной Atomic в 2011 году. Версия 2018 г на 20% легче прошлогодней. Конструкция изгиба SDS и технология Skintec обеспечивают идеальное отталкивание и скольжение: зона колодки располагается выше от снега. Сменить «камус» легко самому: предлагаются на выбор универсальные «камусы» (уже установленные на лыжи) и скоростные «камусы» с улучшенными показателями скольжения благодаря гоночному плетению с более длинным и гладким ворсом.

Особенности:

• Легкий и надежный сотовый сердечник Speedcell SDS;

Salomon Equipe 8X Skin X-Stiff

Легкие и функциональные, «классические» лыжи с «камусом». «Камус» Skin обеспечивает уверенное держание лыжи и бесшумное, быстрое скольжение для лыжников, ожидающих от моделей хорошую работу в различных снежных условиях.

Особенности:

• легкий и надежный сотовый сердечник Densolite 3000;

Salomon 2018-19 RC 7 SKIN Hard

Лыжи RC 7 Skin позволят вам насладиться классической техникой без колдовства со смазкой мазями «держания». Вставки Skin обеспечат точное и надежное сцепление, быстрое бесшумное скольжение для лыжников, которым нужна высокая скорость на различных видах снега.

Особенности:

• Скользящая поверхность Skingrip+ обеспечивает лучшее сцепление и не производит столько шума, сколько традиционные чешуйчатые конструкции. «Камус» со 100%-ым мохером обеспечит оптимальное держание и скольжение;
• Сотовый сердечник Densolite 2000 — минимальный вес и прочность;
• D2FC — цифровой динамический контроль гибкости на производстве;

Salomon S/RACE SKIN Hard

Гоночные лыжи для самых суровых испытаний. Лыжи S/Race Skin включают в себя «камуса» Formula Pomoca Skin для обеспечения высокой гоночной скорости и уверенности на любом снежном покрытии.

Особенности:

• Низкий прогиб обеспечивает прямой контакт скользящей поверхности со снегом и надежное держание;
• Самые легкие лыжи, которые когда-либо предлагались Salomon;
• D2FC — цифровой динамический контроль гибкости;
• Скользящая поверхность G5 Universal с защитной фольгой;
• Сердечник Nomex;

FISCHER TWIN SKIN POWER EF IFP

Fischer TWIN SKIN POWER EF IFP — классическая модель лыж с «камусом» для неспешных лыжных прогулок. Мохеровой «камус» обеспечивает прекрасное сцепление со снегом в широком температурном диапазоне. Лыжи с платформой IFP. Twin Skin — мази держания не нужны!

Особенности:

• Эластичная конструкция лыж позволяет проще отталкиваться и скользить по лыжне.
• Rental Tail Protector — специальные вставки на пятке лыж усиливают конструкцию и увеличивают срок службы.
• Power Layer — сверхлегкий ламинат из натурального волокна и смолы толщиной всего 0.2 мм — по всей длине лыжи. Усиливает конструкцию, в то же время значительно облегчает ее.
• Air Channel Basalite — деревянный сердечник с воздушными каналами — высочайшая прочность и оптимальное распределение веса. Волокна вулканического базальта дополнительно снижают вес на 40 гр.
• «Камус» Twin Skin — две отдельные полоски углублены в зоне колодки, таким образом, они не препятствуют скольжению во время проката. «Камус», выполненный из 100% мохера, обеспечивает прекрасное держание даже в условиях льда и жесткой трассы. Благодаря тефлоновому покрытию камус практически не впитывает влагу и не обледеневает.

FISCHER TWIN SKIN RACE JR IFP

Новая юниорская модель с «камусом» Twin Skin для классического хода. «Камус», выполненный из мохера, обеспечивает прекрасное сцепление со снегом в широком температурном диапазоне. Лыжи с платформой IFP.

Особенности:

• Rental Tail Protector — специальные вставки на пятке лыж усиливают конструкцию и увеличивают срок службы;
• Speed Grinding — новая универсальная структура обеспечивает наилучшее скольжение при любых погодных условиях;
• Twin Skin — две отдельные полоски камуса углублены в зоне колодки, таким образом, они не препятствуют скольжению во время проката. В то же время, камус выполненный из 100% мохера, обеспечивает прекрасное держание даже в условиях льда и жесткой трассы. Благодаря тефлоновому покрытию камус практически не впитывает влагу и не обледеневает;
• Power Layer — сверхлегкий ламинат из натурального волокна и смолы толщиной всего 0.2 мм. Расположенный по всей длине лыжи, он усиливает конструкцию, в то же время значительно облегчая ее;
• Air Channel Basalite — оптимизированная система воздушных каналов в структуре деревянного сердечника отличается высочайшей прочностью и оптимальным распределением веса. Волокна вулканического базальта дополнительно снижают вес на 40 гр.

Tisa SPORT SKIN

Модель Tisa Sport Skin с безмазевой технологией держания Twin Skin, отлично подойдёт для лыжников, любителей длинных прогулок.

Особенности:

• Фирменный «камус» Twin Skin от Fischer, позволяет использовать лыжи при любых условиях погоды и состоянии трассы;
• Традиционная геометрия имеет низкий прогиб, позволяя лыжам оставаться стабильными и точными в управлении;
• Лёгкость конструкции достигается за счёт использования прочного деревянного сердечника Air Channel Hybride;
• Скользящая поверхность со всепогодной структурой, обладает высокими характеристиками скольжения и не требует особого ухода

Мужские, женские и детские унты из камуса зимние натуральные: короткие и высокие

Фабрика «Айхал» основана в 2002 году в г. Иркутск и специализируется на изготовлении  унтов из камуса оленя, изюбря, сохатого — традиционной обуви народов крайнего севера. Мы имеем собственное стабильно развивающееся производство и постоянно растущую сеть фирменных магазинов и дистрибьюторов  России и Монголии.

Всем своим клиентам наша компания готова предложить широкий ассортимент унтов:

• Мужские. На первом плане для мужчин всегда идут такие факторы, как практичность и комфорт, а уже потом внешний вид обуви. Каждый покупатель найдёт для себя тёплую, удобную и практичную модель.
• Женские. Каждая покупательница сможет подобрать себе нарядную и стильную обувь с мехом или кожей, которая может быть украшена стразами.
• Детские. Приобретая подобную обувь для своего ребёнка, вы не только заботитесь о его комфорте и здоровье, но и позволяете ему быть более стильным на фоне сверстников.

Покупка, которую стоит сделать

Наши изделия изготавливаются по продуманным, проверенным годами технологиям. Большое внимание уделяется выбору подклада и проложки, а также материалу для изготовления стелек и подошвы. Наша продукция удобна, практична и долговечна (если, конечно, вы позаботитесь о правильном ее хранении).

Наряду с натуральным камусом оленя специалисты «Айхал» применяют современные материалы, ведь традиции хороши только тогда, когда они идут в ногу со временем. Конечно, стоимость натурального камуса не может быть низкой. Но это именно тот случай, когда покупка оправдывает каждый вложенный в нее рубль. Покупка унтов делается один раз и на несколько лет и мы предоставляем гарантию качества.

Также мы будем рады, если вы посетите наш фирменный магазин в Новосибирске, Красноярске, Иркутске и других городах, где сможете не только посмотреть, но и померить понравившуюся вам модель обуви. В Москве вы сможете получить свой заказ в пункте выдачи.

Камуса для скитура — Risk.ru

Камус — специальная лента, крепящаяся на скользящей поверхности лыжи, которая предотвращает проскальзывание лыжи при движении в гору. В прошлом для этой цели использовались шкуры различных животных. Сегодня, как правило, камус изготавливается либо из синтетического материала, либо из смеси шерсти и синтетики. Крепится камус непосредственно к скользящей поверхности лыжи на специальный клей или при помощи естественной адгезии (прилипания), концы камуса фиксируются различными способами, в основном при помощи клипс.

Как камус предотвращает проскальзывание лыжи?

Среднестатистический камус имеет около 1,5 миллионов ворсинок, которые фиксируются под определенным углом и в одном направлении по отношению к его поверхности. При подъеме лыжи вверх по слону ворсинки проскальзывают (движение «по шерсти»), при нагрузке на лыжу (перенос веса тела на лыжу) ворсинки врезаются между кристаллов снега или за их неровности.

Из каких материалов изготавливается камус?

Натуральный камус из мохера (шерсть ангорской козы)

Плюсы:
+ Хорошее скольжение
+ Хорошее сцепление со снегом
+ Низкая вероятность налипания снега
+ Остается мягким и удобным в работе при низких температурах
+ Малый вес

Минусы:
— Высокая стоимость
— Быстро изнашивается, в особенности на жестком снегу

Смешанный тип мохер + синтетика (60-70% мохер / 30-40% синтетика)

Плюсы:
+ Не плохое скольжение
+ Не плохое сцепление со снегом
+ Служит дольше (более устойчивый к изнашиванию)

Минусы:
— Менее мягкий и удобный в работе при низких температурах

Синтетический камус

Плюсы:
+ Служит долго (очень устойчивый к изнашиванию)
+ Низкая стоимость

Минусы:
— Теряет эластичность при низких температурах
— Плохое скольжение
— Плохое сцепление со снегом
— Большой вес

Чешуйчатый камус (пластиковые чешуйки вместо ворса)

Плюсы:
+ Хорошее скольжение
+ Хорошее сцепление на мягком снегу

Минусы:
— Плохое сцепление на жестком снегу
— Не достаточно отзывов и тестов

Как держится камус на лыже?

Классический клеевой камус. На камус наносится слой клея на основе искусственных смол.

Плюсы:
+ Хорошо испытанная система
+ Старый клей можно обновить, увеличив срок службы камуса

Минусы:
— Плохое сцепление при низких температурах
— Высокий риск загрязнения клеящей поверхности, как следствие ухудшение сцепления с лыжей
— Не практичная система, в особенности при неблагоприятных погодных условиях — трудно аккуратно снять или наклеить камус при ветре
— Риск повреждения скользящей поверхности, сильный клей может вырвать заплатки/графитовую заливку (лыжа после ремонта)

Адгезионный камус. Вместо клея применяется силиконовая поверхность, которая на молекулярном уровне обеспечивает сцепление камуса со скользящей поверхностью лыжи.

Плюсы:
+ Прост в использовании, позволяет легко наклеивать и снимать даже при сильном ветре
+ Легко устраняются загрязненные места, достаточно промыть вододой

Минусы:
— Плохое сцепление при попадание влаги, при определенных смазках и неровностях скользящей поверхности лыжи

Гибридные камуса. Сочетают технологию клевых и адгезионных камусов.

Плюсы:
+ Прост в использовании, позволяет легко наклеивать и снимать даже при сильном ветре
+ Менее подвержен загрязнению
+ Приемлемое сцепление при попадание влаги, определенных смазках и неровностях скользящей поверхности лыжи

Минусы:
— Высокая стоимость
— Очень трудно нанести клей повторно

Как крепятся концы камуса?

При помощи скоб или крючков камус фиксируется с одной стороны лыжи. Как правило в носовой части, но есть ряд моделей, где вначале камус крепится на задней части лыжи. После чего при помощи клипс, не редко с резиновыми вставками, камус фиксируется на противоположной стороне лыжи. Благодаря чему достигается дополнительное натяжение и фиксация камуса. При этом не следует «натягивать» каумс до предела, т.к. в этом случае он начинает отклеиваться от лыжи в районе камбера (срединный прогиб лыжи).

Одно время у целого ряда производителей камуса выпускались лишь с одной скобой на нос лыжи, пятка не фиксировалась. Однако этот вариант себя очень плохо зарекомендовал, т.к. со временем, когда клеящая поверхность камуса изнашивается, или когда он намок или забился снегом, камус начинает отлипать.

Как подгоняется камус под лыжу?

Самый распространенный вариант это самостоятельная подгонка камуса под вашу лыжу. При покупке учитывается длина и ширина лыжи. В наборе прилагается все необходимые детали камуса, а так же инструмент для подгонки. Технология довольная простая и позволяет подогнать камус в домашних условиях. Важно внимательно ознакомится с инструкцией перед подгонкой каумса. Наиболее распространенная ошибка это когда стальной кант лыжи перекрывается камусом. Кант лыжи не должен быть закрыт камусом. При желание можно отдать камус на подгонку в лыжную мастерскую.

Не редко производители лыж предлагают уже подогнанный камус под свою продукцию. Как правило это лыжи/камуса для спортивного ски-альпинизма (лыжные забеги и гонки).

Иногда в крупных лыжных мастерских/магазинах можно купить камус на метраж с подгонкой. Вам нет необходимости покупать набор для подгонки камуса. В мастерской вам подберут нужный размер, подгонять его под вашу лыжу и установят все необходимые детали крепежа.

Советы по уходу за камусом

— После каждого использования хорошо прослушивайте камуса в дали от сильных источников тепла (печки, батареи, обогреватели).
— Не склеивайте камуса, в особенности на клеевой основе, друг с другом или складывая по полам. Вместо этого используйте специальный промежуточные слои из тонкого пластика или сеточки, которые идут в комплекте с камусами.
— Храните камуса в прохладном сухом и хорошо проветриваемом помещение в специальных транспортировочных мешочках.
— Избегайте перенятяжения камуса на лыже. Это укорачивает его срок службы.
— Во время скитура избегайте контакта с водой или наступания на каменистую поверхность.
— Не используйте мохеровые камуса на подготовленных горнолыжных трассах. Мохер быстро изнашивается на жестком снегу, в особенности с искусственным напылением.
— При низких температурах постарайтесь вначале разогреть камус, например засунув его под куртку.
— Не допускайте наклеивания камуса на мокрую или грязную лыжу.
— Не оставляете лыжи с камусом на солнце. Из-за нагрева камуса клей может остаться на лыже.
— Ухаживайте за скользящей поверхностью лыжи, делайте регулярно сервис «скользяка».
— Регулярно наносите пропитки (вакс/парафин) на ворсистую поверхность камуса. Это предотвращает его намокание во время скитура, улучшает скольжение и увеличивает срок службы.

Текст: Максим Фойгель / www.alpina.guide

Альбер Камю (Стэнфордская энциклопедия философии)

В подходе Камю к философия. В его эссе размером с книгу Миф о Сизифе , Камю представляет философию, которая противостоит самой философии. Этот эссе полностью принадлежит философской традиции экзистенциализм, но Камю отрицал, что он экзистенциалист. Оба Миф о Сизифе и другие его философские работы, Rebel систематически скептически относятся к выводам о смысл жизни, но обе работы утверждают объективно верные ответы на ключевые вопросы о том, как жить.Хотя Камю казался скромным, когда описывая свои интеллектуальные амбиции, он был достаточно уверен в себе как философ, чтобы сформулировать не только свою собственную философию, но и критика религии и фундаментальная критика современности. В то время как отвергая саму идею философской системы, Камю построил его собственное оригинальное здание идей вокруг ключевых терминов абсурда и восстание, направленное на решение проблем жизни и смерти, которые мотивировал его.

Существенный парадокс, возникающий в философских проблемах Камю его центральное понятие абсурда.Принятие аристотелевской идеи эта философия начинается с удивления, Камю утверждает, что человеческие существа не может не задать вопрос: «Что означает существование?» Камю, однако, отрицает, что есть ответ на этот вопрос и отвергает все научные, телеологические, метафизический, или созданный человеком конец, который обеспечил бы адекватный отвечать. Таким образом, признавая, что люди неизбежно стремятся понять цель жизни, Камю скептически относится к мир природы, вселенная и человеческое предприятие хранят молчание о любой такой цели.Поскольку само существование не имеет смысла, мы должны научитесь переносить непреодолимую пустоту. Эта парадоксальная ситуация, затем, между нашим порывом задать самые важные вопросы и невозможность получить какой-либо адекватный ответ — вот что Камю называет абсурд . Философия абсурда Камю исследует последствия, вытекающие из этого основного парадокса.

Понимание абсурда Камю лучше всего передать в образе, а не в аргумент: Сизиф пытается подтолкнуть свою скалу на гору, наблюдая, как он катится вниз, затем спускается за скалой, чтобы начать все закончился, в бесконечном цикле.Подобно Сизифу, люди не могут не Продолжайте спрашивать о смысле жизни, только чтобы увидеть наши ответы упасть обратно. Если мы примем этот тезис о сущности жизни абсурдность и антифилософский подход Камю к философским вопросы, мы не можем не спросить: какая роль отводится рациональному анализ и аргумент? Разве философ Камю не руководит смерть философии в ответе на вопрос, совершать ли самоубийства, отказавшись от аргументов и анализа и повернувшись метафорой, чтобы ответить на него? Если у жизни нет фундаментальной цели или имея в виду, что разум может формулировать, мы не можем не спросить, почему мы продолжать жить и рассуждать.Может быть, Силен не прав? заявляя, что было бы лучше не рождаться, или умереть, как только возможный? ^[1] И, как писал Фрэнсис Дженсон задолго до своей знаменитой критики Мятежник , который ускорил разрыв между Камю и Сартр, абсурдистская философия — это не противоречие в терминах, строго говоря не говоря никакой философии, но антирациональная поза, которая заканчивается в тишине (Jeanson 1947)?

Был ли Камю на самом деле философом? Сам он сказал нет, в известном интервью с Жанин Дельпеш в Les Nouvelles Littéraires в ноябре 1945 г., настаивая на том, что он «Недостаточно верят в разум, чтобы верить в система »(Камю 1965, 1427).Это было не просто публичное позы, поскольку мы находим ту же мысль в его записных книжках об этом период: он описывает себя как художника, а не философа потому что «я думаю по словам, а не по идеи »(Камю 1995, 113). Тем не менее Жан-Поль Сартр видел сразу после того, как Камю занялся важной философской работой, и в его обзоре The Stranger в отношении к Sisyphus , без проблем соединил Камю с Паскалем, Руссо и Ницше (Sartre 1962).После того, как они стали друзьями Сартр публично говорил о «философии абсурд », который он отличал от своей мысли, для которой он принял ярлык «экзистенциализма», который Камю отклоненный. С тех пор очевидная бессистемность, действительно, антисистемный характер его философии означал, что относительно немногие ученые оценили его всю глубину и сложность. Чаще хвалят его выдающийся литературный достижений и репутации политического моралиста, указывая его сомнительные утверждения и проблемные аргументы (см. Sherman 2008).А значительным недавним исключением из этого правила является модель Albert Рональда Сригли. Критика современности Камю (Srigley 2011).

В этой статье мы обсудим преднамеренную амбивалентность Камю как философ, обсуждая свою философию. Это не просто вопрос о философском прочтении этого драматурга, журналист, публицист и писатель, но придерживающийся философских взглядов. сочинений серьезно — исследуя их предпосылки, их эволюцию, их структура и их последовательность. Сделать это — значит увидеть, что его письмо содержит больше, чем настроение, и больше, чем образы и размах, неподдерживаемые утверждения, хотя он содержит многие из них.Камю воспринимает свой скептицизм, насколько это возможно, как метод методического сомнение — то есть он исходит из презумпции скептицизм — до тех пор, пока он не найдет основание для не скептического заключение. И он строит уникальную философскую конструкцию, помещения часто не указываются, и это не всегда аргументировано ясно, но который развивается в отдельные стадии в течение его недолгая жизнь. Таким образом, философию Камю можно рассматривать как устойчивую усилия продемонстрировать, а не просто утверждать, что влечет за собой абсурдность человеческого существования.В процессе Камю отвечает на вопросы, заданные Миф о Сизифе : «Почему я должен не убить себя? »и The Rebel :« Почему Я не убиваю других? »

Кандидатская диссертация Камю в Алжирском университете сочувственно исследовал отношения между греческой философией и христианством, особенно отношения Плотина к Августину (Camus 1992). Тем не менее, его философия открыто отвергает религию как одну из своих основ. Не всегда занимает откровенно враждебную позицию по отношению к религиозным вера — хотя он определенно верит в романы . Незнакомец и Чума — Камус сосредотачивает свою работу на выбирая жить без Бога.Другой способ понять философия заключается в том, что это попытка исследовать проблемы и подводные камни пострелигиозного мира.

Самое раннее опубликованное произведение Камю, содержащее философское мышление, Nuptials , появилось в Алжире в 1938 году и остается основой из его более поздних работ. Эти лирические очерки и очерки описывают сознание, наслаждающееся миром, тело, наслаждающееся природой, и погружение человека в чистое физическое состояние. Но эти опыты представлены как решение философской проблемы, а именно обретение смысла жизни перед лицом смерти.Они появились рядом и обнаруживают, что укоренены в его первом расширенном медитация на высшие вопросы.

В этих эссе Камю противопоставляет две позиции. Первое это то, что он считает страхами, основанными на религии. Он ссылается на религиозные предупреждения о гордости, заботе о своей бессмертной душе, надежде на загробная жизнь, смирение по поводу настоящего и озабоченность Бог. Против этой традиционной христианской точки зрения Камю утверждает: то, что он считает самоочевидными фактами: что мы должны умереть, и существует ничего кроме этой жизни.Не говоря об этом, Камю рисует вывод из этих фактов, а именно, что душа не бессмертна. Здесь, как и везде в своих философских сочинениях, он дает читателям прямо и без вздрагивает, но он не чувствует себя обязанным объяснять причины или свидетельство. Если не в религии, то где же тогда мудрость? Его ответ есть: с «сознательной уверенностью в смерти без надежды» и в отказе спрятаться от того факта, что мы умрем. Для Камю «нет сверхчеловеческого счастья, нет вечности вне кривая дней….Я не вижу смысла в счастье ангелы »( N , 90). В этом ничего нет, кроме мир, это жизнь, непосредственность настоящего.

Камю иногда ошибочно называют «язычником», потому что он отвергает христианство как основанное на надежде на жизнь за пределами этой жизни. Надежда — это ошибка, которую Камю желает избежать. Отвергая « иллюзии надежды »( N , 74), Брак содержит вызов альтернативы. Камю полагается на эту линию мысли о дискуссии Ницше о Ящике Пандоры в Human, All Too Человек : все зло человечества, включая эпидемии и болезни, были выпущены в мир Зевсом, но оставшееся зло, надежда, спрятана в коробке и бережно хранится.Но почему мы можем спросите, надежда — это зло? Ницше объясняет, что люди пришли увидеть надежда как их величайшее благо, в то время как Зевс, зная лучше, имел в виду это как величайший источник неприятностей. В конце концов, это причина, по которой люди позволяют мучить себя — потому что они ожидают высшая награда (Ницше 1878/1996, 58). Для Камю после этого если внимательно прочитать Ницше, традиционное решение — это, по сути, проблема: надежда губительна для людей, поскольку приводит их к минимизировать ценность этой жизни, кроме как подготовка к жизни вне.

Если религиозная надежда основана на ошибочном убеждении, что смерть в чувство полного и полного исчезновения души и тела не является неизбежным, это ведет нас в тупик. Хуже того, потому что учит нас смотреть прочь от жизни к чему-то грядущему после, такие религиозные надежда убивает часть нас, например, реалистичное отношение, которое нам нужно противостоять превратностям жизни. Но что тогда уместно? дорожка? Молодой Камю здесь не скептик и не релятивист.Его обсуждение основывается на самоочевидности чувственного опыта. Он защищает именно то, от чего отвергает христианство: жизнь жизнь чувств, интенсивно, здесь и сейчас, в настоящем. Этот влечет за собой, во-первых, отказ от всякой надежды на загробную жизнь, действительно отказ думая об этом. «Я не хочу верить, что смерть — это ворота в другую жизнь. Для меня это закрытая дверь » ( N , 76).

Мы могли бы подумать, что столкновение с нашим полным уничтожением будет горьким, но для Камю это ведет нас в положительном направлении: «Между это небо и обращенные к нему лица не на чем повесить мифологию, литературу, этику или религию — только камни, плоть, звезды и те истины, которых может коснуться рука » ( N , 90).Это понимание влечет за собой упорный отказ «Все последующие в этом мире» в чтобы заявить права на «мое настоящее богатство» ( N , 103), а именно интенсивную жизнь чувств здесь и сейчас. В «Богатство» — это именно то, от чего нас обманывает надежда учит нас смотреть от этого в сторону загробной жизни. Только по уступая тому факту, что наше «стремление к терпению» будет разочарованы и принимают наше «осознание смерти», неужели мы способны открыться богатствам жизни, которые физически превыше все.

Камю объединяет обе стороны своего аргумента в одно заявление: «Мир прекрасен, а снаружи нет спасение »( N , 103). Только в принятии смерти и в «лишенный всякой надежды» ценить не только физическую сторону жизни, но и то, что он сейчас предполагает его аффективную и межличностную сторону. Взятые вместе, и вопреки непроверяемой вере в Бога и загробную жизнь, вот что один имеет , а другой знает : «Чтобы почувствовать связь с землей, любовь к определенным мужчинам, чтобы знать, что есть всегда место, где может найти покой сердце — это уже много определений для жизни одного человека »( N , 90).

Только если мы примем, что Ницше прав, что Бог мертв и есть только ничто после того, как мы умрем, тогда мы полностью переживать — чувствовать, пробовать, осязать, видеть и обонять — радость наши тела и физический мир. Таким образом чувственный и лирический сторона этих эссе, их вызывающий воспоминания характер, занимает центральное место в аргумент. Или, скорее, потому что Камю продвигает интенсивные, радостные, физический опыт в противоположность самоотречению религиозной жизни, вместо того, чтобы развивать аргумент, он утверждает, что эти переживания правильный ответ.Его письмо направлено на то, чтобы продемонстрировать, что такое жизнь означает , а ощущается как , когда мы теряем надежду на загробной жизни, чтобы при чтении мы могли «увидеть» его точка. Эти эссе могут быть восприняты как содержащие сугубо личные мысли, размышления молодого человека о своем Средиземноморье окружающая среда, и у них едва ли есть какая-либо система. Но они предположить, что такое философия для Камю и как он понимает ее отношение к литературному выражению.

Таким образом, его ранняя философия может быть изложена, если не резюмирована, в этот отрывок из «Свадьбы в Типасе»:

Через мгновение, когда я бросаюсь среди растений абсента, чтобы принести их запах в мое тело, я буду знать, видимость Напротив, я исполняю истину, принадлежащую солнцу и что также будет моей смертью.В каком-то смысле это действительно мой жизнь, на которую я ставлю здесь ставку, жизнь со вкусом теплого камня, то есть полный знаков моря и восходящей песни сверчков. Ветерок прохладный и голубой. Я люблю эту жизнь с отказаться и хочу говорить об этом смело: это заставляет меня гордиться своим человеческим состояние. Тем не менее люди часто говорят мне: нет ничего гордиться. Да, есть: это солнце, это море, мое сердце прыгая от молодости, соленый вкус моего тела и этого обширного пейзажа в котором нежность и слава сливаются в синем и желтом.Это чтобы победить то, что мне нужны мои силы и мои ресурсы. Все здесь оставляет меня нетронутым, я ничего не отдаю от себя и не ношу маски: мне достаточно научиться терпеливо и усердно жить стоит всех их искусств жизни. ( N , 69)

Интенсивное и блестящее настоящее говорит нам, что мы можем полностью испытывать и ценить жизнь только при условии, что мы больше не постарайтесь избежать нашей окончательной и абсолютной смерти.

Завершив бракосочетаний , Камю приступил к работе над запланированным триптих об Абсурде: роман, ставший Незнакомец , философское эссе, получившее название Миф о Сизифе , и пьеса, Калигула .Они были завершены и отправлены из Алжир парижскому издателю в сентябре 1941 года. предпочли, чтобы они появлялись вместе, даже в одном томе, издатель как по коммерческим причинам, так и из-за бумаги дефицит, вызванный войной и оккупацией, выпущен The Stranger в июне 1942 г. и г. Миф о Сизифе г. в октябре. Камю сохранил работал над пьесой, которая, наконец, появилась в виде книги, два года позже (Lottman, 264–67).

3.1 Самоубийство как ответ на абсурд

«Есть только одно действительно серьезное философское проблема, — говорит Камю, — и это самоубийство. Решение стоит ли жить в жизни — это ответ на фундаментальный вопрос вопрос в философии. Все остальные вопросы вытекают из этого » ( MS , 3). Можно возразить, что самоубийство не «Проблема», не «вопрос», а действие. А собственно философский вопрос мог бы быть, скорее, таким: «Под чем условия самоубийства оправдано? » И философский ответ могли бы изучить вопрос: «Что значит спросить, есть ли жизнь стоит того чтобы жить?» как это сделал Уильям Джеймс в году. Верьте .Для Камю Миф о Сизифе , однако: «Должен ли я убить себя?» это необходимое философский вопрос. Ему кажется очевидным, что первичный Результат философии — действие, а не понимание. Его беспокойство по поводу «Самый насущный из вопросов» — менее теоретический чем проблема жизни и смерти в том, нужно ли и как жить.

Камю считает этот вопрос о самоубийстве естественным ответом на основная предпосылка, а именно, что жизнь абсурдна во множестве способами.Как мы видели, наличие и отсутствие жизни (то есть смерть) порождают условие: абсурдно постоянно искать смысл в жизни, когда его нет, и абсурдно надеяться на некоторая форма продолжения существования после смерти, учитывая, что последняя приводит к нашему вымиранию. Но Камю также считает абсурдным пытаться познать, понять или объяснить мир, потому что он видит попытку получать рациональные знания как бесполезные. Здесь Камю ставит ямы против науки и философии, отвергая претензии всех форм рациональный анализ: «Этот универсальный разум, практический или этический, этого детерминизма, тех категорий, которые все объясняют, достаточно рассмешить порядочного человека »( MS, 21).

Такого рода абсурд заставляет Камю задаться вопросом о самоубийство, но его образ действий вызывает другой абсурд, одно менее четко определенное, а именно «абсурдная чувствительность» (МС, 2, тр. Изменено). Эта неопределенно описанная чувствительность кажется быть «интеллектуальным недугом» ( MS, 2) скорее чем философия. Он считает, что думать об этом как «Предварительный» и настаивает на том, что настроение абсурда, поэтому «Широко распространенное в наше время» не возникает из лжи, а до философии.Диагноз Камю основной человеческой проблемы опирается на серию «трюизмов» ( MS, 18) и «Очевидные темы» ( MS, 16). Но он не аргументирует абсурдность жизни и не пытается объясни это — он тоже не интересуется проект, и такие проекты не задействуют его силу как мыслитель. «Меня интересует … не столько абсурд открытия, как их последствия »( MS, 16). Принимая абсурд как настроение времени, он прежде всего просит стоит ли и как жить перед лицом этого.«Неужели абсурд диктовать смерть »( MS, 9)? Но он не спорит с этим вопрос либо, и предпочитает продемонстрировать отношение к жизни, которая предотвратила бы самоубийство. Другими словами, основной Задача книги состоит в том, чтобы набросать образы нашей жизни так, чтобы чтобы сделать их достойными жизни, несмотря на их бессмысленность.

По словам Камю, люди кончают жизнь самоубийством, «потому что они осуждают жизнь не стоит того, чтобы жить »( MS , 4). Но если это искушение предшествует тому, что обычно считается философским рассуждения, как на это ответить? Чтобы докопаться до сути избегая аргументов в пользу истинности своих утверждений, он изображает, перечисляет и иллюстрирует.Как он говорит в . Rebel , «абсурд — это опыт, который нужно пережить. через точку отправления, эквивалент существующего Методическое сомнение Декарта »( R , 4). Миф о Сизиф стремится к описать «неуловимое чувство абсурд »в нашей жизни, быстро указывая на темы, которые «Пройти через всю литературу и все философии» ( MS , 12). Обращаясь к общему опыту, он пытается передать аромат абсурда с образами, метафорами и анекдотами, которые зафиксировать эмпирический уровень, который он считает ложным, до того, как философия.

Он начинает это с косвенной ссылки на роман Сартра, Тошнота , которая перекликается с историей главного героя Антуана Рокантена. открытие абсурда. Камю ранее писал, что этот роман теории абсурда и его образы не сбалансированы. В описательные и философские аспекты романа «Не складывайтесь в произведение искусства: переход от одного к другое слишком быстро, слишком немотивировано, чтобы вызвать у читателя глубокую убежденность, которая составляет искусство романа »(Камю 1968, 200).Но в обзоре 1938 года Камю хвалит описание Сартром абсурд, чувство тоски и тошноты, возникающие как обычные структуры, навязанные разрушению существования в Антуане Рокантене жизнь. Поскольку Камю теперь представляет свою собственную версию опыта, «Сцена устанавливает коллапс. Подъем, трамвай, четыре часа в офис или фабрика, еда, трамвай, четыре часа работы, еда, сон и понедельник вторник среда четверг пятница суббота и Воскресенье в том же ритме… »( MS , 12–3).По мере того, как это продолжается, человек постепенно приходит в полное сознание и чувствует абсурд.

3.2 Пределы разума

Камю продолжает набрасывать другие переживания абсурда, пока не приходит к смерти. Но хотя Камю стремится избегая аргументов в пользу истинности своих утверждений, он, тем не менее, заключает это «абсурдное рассуждение» с рядом категоричных утверждения в адрес «разведки» о неизбежное разочарование человеческого желания познать мир и быть как дома в нем.Несмотря на свои намерения, Камю не может избежать утверждая то, что он считает объективной истиной: «Мы должны отчаяние когда-либо воссоздать знакомую, спокойную поверхность, которая могла бы дай нам покой сердца »( MS , 18). Обращаясь к опыту которые кажутся очевидными для большого количества людей, разделяющих абсурдная чувствительность, он широко заявляет: «Этот мир в само по себе неразумно, вот и все, что можно сказать » ( MS , 21). Наши усилия знать движимы ностальгией по единство, и существует неизбежный «разрыв между тем, что мы воображаем мы знаем и то, что знаем на самом деле »( MS , 18).

«За исключением профессиональных рационалистов, люди сегодня отчаяние от истинного знания »( MS, 18). Камю утверждает, что история человеческой мысли характеризуется «ее последовательным сожаления и бессилия »( MS, 18), и что «Установлена ​​невозможность познания» ( МС, 25). Если писать более внимательно, он утверждает, что описывающий некий «климат», но в любом случае его основополагающие предположения появляются снова и снова: мир непознаваем и жизнь бессмысленна.Наши усилия понять их приводят никуда.

Ави Саги предполагает, что, заявляя об этом, Камю не говорит как иррационалист — в конце концов, как он экзистенциалисты, но как кто-то пытается рационально понять пределы разума (Sagi 2002, 59–65). Для Камю проблема в том, что, требуя смысла, порядка и единства, мы стремимся выйти за рамки эти ограничения и стремление к невозможному. Мы никогда не поймем, и мы будем умереть, несмотря на все наши усилия. Есть два очевидных ответа на наши разочарования: самоубийство и надежда.Под надеждой Камю имеет в виду именно то, что он описал в книге Nuptials вдохновленную религией попытку представьте и живите для жизни за пределами этой жизни. Или, во-вторых, как занято подробно в The Rebel , направляя свою энергию на жизнь для великого дела за пределами себя: «Надежда на другую жизнь должна «Заслуживают» или обман тех, кто живет не для самой жизни но для какой-нибудь отличной идеи, которая превзойдет ее, доработайте ее, дайте ей смысл и предать его »( MS , 8).

Какая камусианская альтернатива самоубийству или надежде? В ответ — жить без побега и честно, в «Бунт» и неповиновение, поддерживая внутреннее напряжение к человеческой жизни.Поскольку «самый очевидный абсурд» ( MS , 59) — это смерть, Камю призывает нас «умереть непримиримыми». и не по собственному желанию »( MS , 55). В короче, он рекомендует жизнь без утешения, а вместо этого характеризуется ясностью и острым сознанием и непокорностью против его смертности и ее пределов.

3.3 Критика экзистенциалистов

В своей постановке проблемы и ее решении Камю тон, идеи и стиль напоминают Ницше.»Бог мертва »- это, конечно, их общая отправная точка, как и решимость противостоять неприятным истинам и писать против полученного мудрость. В то же время Камю возражает против конкретного философское течение, с которым Ницше часто связывается как предшественник, к которому он сам ближе всего — экзистенциализм. Миф о Сизифе явно написано против экзистенциалисты, такие как Шестов, Кьеркегор, Ясперс и Хайдеггер, а также против феноменологии Гуссерля.Камю акции их отправной точкой, которую он считает тем фактом, что все они как-то свидетельствовать об абсурдности положения человека. Но он отвергает то, что он считает их крайним бегством от реальности и иррациональностью, утверждая, что «они обожествляют то, что их сокрушает, и находят причину надеяться в что их обедняет. Эта вынужденная надежда религиозна во всех их »( MS , 24).

Сартр тоже подвергается критике Камю — и не просто политически, как будет описано в следующем разделе.Хотя некоторые идеи в Миф о Сизифе основывались на Сартра. Тошнота (как отмечалось выше), в 1942 году Сартр не был все же считается «экзистенциалистом». Но как у Сартра философии, он продолжил исследовать, как человеческая деятельность представляет собой осмысленный мир из грубого, бессмысленного существования представленный в его роман ^[2] (Аронсон 1980, 71–88). В процессе абсурдность Тошнота становится случайностью Бытия и Ничто , факт что люди и вещи просто существуют без каких-либо объяснений или причина.По словам Сартра, абсурд — это « универсальная случайность бытия, которая есть, но не является основой его бытие; абсурд дан, неоправданный, изначальный качество существования »(цитируется по Sagi 2002, 57). Укоренившись человеческое существование в такой случайности, Сартр продолжает описывать другие фундаментальные структуры существования, основные человеческие проекты и характерные модели поведения, включая свободу и недобросовестность, все они возникают на этой основе. Исходные обстоятельства приводят нашему желанию отменить это, бесполезному проекту «найти бытие », другими словами,« бесполезная страсть » проект стать Богом.

Для Сартра абсурдность, очевидно, является фундаментальным онтологическим свойством. самого существования, расстраивая нас, но не ограничивая понимание. С другой стороны, для Камю абсурд — это не свойство существования как такового, но является существенной чертой нашего отношения с миром. Можно утверждать, что Сартр и Камю действительно очень похожи, и в этом суть тщетности. философии Сартра параллельны «отчаянию» Камю описывает. В конце концов, если труд Сизифа в конечном итоге бесполезен, поэтому проект стать Богом.Но Сартр отвергает «Классический пессимизм» и «разочарование» он находит в Камю и вместо этого обладает неприкрытой уверенностью в его способность понять и объяснить этот проект и остальную часть человеческий мир. Камю, напротив, строит на своем центральное предположение, что абсурд — это непревзойденные отношения между людьми и их миром (Aronson 2013). Он постулирует неизбежное развод человеческого сознания с его «дикой тоской по ясность »( MS , 21) и« необоснованное молчание мир »( MS , 28).Как обсуждалось выше, Камю рассматривает мир как иррациональный, а это значит, что это не так. понятно по разуму.

По словам Камю, каждый писатель-экзистенциалист предал свою первоначальную понимание, стремясь обратиться к чему-то, выходящему за пределы человеческое состояние, обращаясь к трансцендентному. И все же даже если мы избегайте того, что Камю описывает как попытки бегства от реальности, и продолжайте жить без иррациональных призывов, желание сделать это заложено в нашем сознание и, следовательно, наше человечество.Мы не можем освободиться от «этого стремления к единству, этого стремления к решению, этой потребности для ясности и согласованности »( MS , 51). Но нужно срочно не поддаваться этим импульсам и вместо этого принимать абсурд. В в отличие от экзистенциализма: «Абсурд — это ясный разум, отмечающий его пределы »( MS , 49).

Камю ясно считает, что философы-экзистенциалисты ошибается, но не возражает против них, потому что считает, что «Нет правды, но есть правда» ( MS , 43).Его несогласие принимает более тонкую и менее напористую форму. имманентной критики, указывая на то, что каждый мыслитель экзистенциалистская философия оказывается несовместимой со своей собственной отправная точка: «исходя из философии отсутствия в мире смысла, в конечном итоге он находит в нем смысл и глубину » ( MS , 42). Эти философы, настаивает он, отказываются принимать выводы, которые следуют из их собственных предпосылок. Кьеркегора, для например, сильно чувствует абсурд. Но вместо того, чтобы уважать это как неизбежный человеческий недуг, он стремится излечиться от него, заставляя его атрибут Бога, которого он затем обнимает.

Наиболее последовательный анализ Камю принадлежит Гуссерлю. феноменология. Наряду с Сартром Камю хвалит ранний Гуссерлианское понятие интенциональности. Сартр видел это понятие как раскрытие динамического сознания без содержания — основа для его концепция свободы — в то время как Камю рад, что интенциональность следует за абсурдным духом в его «кажущейся скромности мысли, которая ограничивается описанием того, что она отказывается объяснить »( MS , 43). Однако Камю критикует Более поздние поиски Гуссерля в Ideas для Platonic вневременные сущности как квазирелигиозный скачок, несовместимый с его оригинальное понимание.

3.4 Счастье перед лицом судьбы

Как же тогда оставаться в согласии с абсурдными рассуждениями и избегать стать жертвой «духа ностальгии»? Миф о Сизифе находит ответ, покидая территорию философия в целом. Камю описывает ряд абсурдистских художественных произведений. персонажи и действия, в том числе Дон Жуан и Достоевский Киролова ( Бесноватые ), театрально-литературное творчество. И затем он завершает рассказ о Сизифе, который полностью воплощает ощущение абсурдности жизни, ее «бесполезности и безнадежности. труд »( MS , 119).Камю видит сизифов бесконечные усилия и интенсивное сознание тщетности как триумф . «Его презрение к богам, его ненависть к смерти, и его страсть к жизни принесла ему невыразимое наказание, в котором все существо направлено на то, чтобы ничего не достичь » ( MS , 120). После плотного и очень застенчивого в предыдущих главах, эти страницы концентрируют всю линию мысли в яркий образ. Сизиф показывает, что мы можем жить с «Уверенность в сокрушительной судьбе, без смирения, которое должен сопровождать это »( MS , 54).Для Камю, Сизиф напоминает нам, что мы не можем не пытаться понять реальность, которая превосходит наш разум, стремясь понять больше, чем наше ограниченное и практическое научное понимание позволяет, и желая жить, не умирая. Подобно Сизифу, мы — наша судьба, и наша разочарование — это сама наша жизнь: мы никогда не сможем избежать этого.

Но это еще не все. После того, как скала рухнет, подтверждая окончательную тщетность своего проекта, Сизиф тащится за это еще раз. Это «час сознания».На каждый тех моментов, когда он сходит с высоты и постепенно опускается к логова богов, он выше своей судьбы. Он сильнее чем его скала »( MS , 121). Зачем использовать слова «Лучше» и «сильнее», когда у него нет надежды успеха в следующий раз? Парадоксально, но это потому, что чувство трагедии «венчает его победу». «Сизиф, пролетарий богов, бессильный и непокорный, знает все степень его жалкого положения: это то, о чем он думает во время своего спуск »( МС , 121).Трагическое сознание — это вывод из «абсурдных рассуждений»: живя, полностью осознавая горечь нашего существа и сознательное столкновение с нашей судьбой.

Что тогда Ответ Камю на его вопрос о том, следует ли совершать самоубийство? Полное сознание, избегая ложных решений, таких как религии, отказываясь подчиняться и продолжая живо и интенсивность: это ответы Камю. Вот как жизнь без высший смысл можно сделать достойным жизни. Как он сказал в Бракосочетания, радостей жизни неотделимы от страстных желаний. осознание этих ограничений.Сизиф принимает и принимает живое со смертью без возможности обратиться к Богу. «Все В этом заключается безмолвная радость Сизифа. Его судьба принадлежит его. Его рок — это его вещь »( MS , 123).

Осознанно живя в человеческих условиях, Сизиф «умеет быть хозяином своего времени ». Осознавая это, Камю говорит, что он берет на себя ответственность за это. В этом смысле Сизиф превращает свою судьбу в состояние «полностью человеческого источник.» «Совершенно» может быть преувеличением, потому что, в конце концов, смерть «неизбежна и презренна», но признавая это, Сизиф сознательно переживает то, что было навязали ему, таким образом сделав это для себя.Таким же образом Мерсо, главный герой The Stranger , приходит в сознание. во второй части этой книги после совершения необъяснимого убийство, которым заканчивается первая часть книги. Он прожил свой существование от одного момента к другому и без особого осознания, но на суде и в ожидании казни он становится подобен Сизифу, полностью осознавая себя и свою ужасную судьбу. Он умрет торжествующий, как абсурдный человек.

Миф о Сизиф далек от скептического заключения.В ответ на соблазн самоубийства, Камю советует очень сознательному и активному неразрешенность. Отказ от всякой надежды на снятие напряжения — это также отвергать отчаяние. В самом деле, это возможно, внутри и против этих ограничений, чтобы говорить о счастье. «Счастье и абсурд — это два сына одной земли. Они неразлучны » ( MS , 122). Дело не в том, что открытие абсурд обязательно ведет к счастью, но скорее признание абсурд означает также признание человеческой слабости, осознание наших ограничения и тот факт, что мы не можем не желать выходить за рамки того, что возможно.Все это знаки полной жизни. «Самой борьбы за высоту достаточно, чтобы заполнить мужское сердце. Надо представить Сизифа счастливым » ( MS , 123).

3.5 Ответ на скептицизм

Мы можем сравнить его заключение со скептицизмом Пиррона и Декарта методическое сомнение. Прежде всего, как и Пиррон, Камю решил свою насущный экзистенциальный вопрос, а именно, как избежать отчаяния, своего рода разрешение повлекло за собой принятие нашей смертности и окончательного невежество.Но есть два важных отличия от Pyrrho: для Камю мы никогда не сможем отказаться от желания знать, и понимая это приводит к учащению наших жизненных импульсов. Эта последняя точка уже была содержится в Nuptials , но здесь раскрывается ссылка сознание счастьем. Для Камю счастье включает в себя живя интенсивно и чувственно в настоящем в сочетании с Трагическое, ясное и вызывающее сознание Сизифа, его чувство ограничения, его горечь, его решимость продолжать и его отказ любой формы утешения.

Очевидно, что чувство счастья Камю не является общепринятым. один, но Саги утверждает, что это может поставить его ближе к Аристотелю, чем к любому другому другой мыслитель, поскольку он отстаивает полное осознание человеческие способности (Sagi 2002, 79–80) Камю также похож в этом Ницше, который призвал своих читателей «сказать« да » жизнь »и живи как можно более полно в каждый момент. Точка зрения Ницше заключалась в том, что быть полностью живым — значит быть таким осознавать негативное как позитивное, чувствовать боль, не уклоняться любой опыт и принятие жизни «даже в ее самых странных и труднейшие проблемы »(Ницше 1888/1954, 562).Но как это возможно, что к концу г. Миф о Сизифе г. Камю отошли от скептицизма (о поиске истины) и нигилизма (о имеет ли жизнь смысл) к отстаиванию подхода к жизнь, которая явно считается лучшей, чем другие? Как он оправдать принятие нормативной позиции, утверждение определенных ценностей? Это противоречие обнаруживает определенную ловкость рук, поскольку философ уступает место художнику. Это как художник Камю теперь приводит доводы в пользу принятия трагедии, сознание абсурда и жизни чувственной жизненной силы.Он выступает за это с образом напрягающегося, живого и счастливого Сизифа.

Эта медитация на абсурд и самоубийство тесно связана с публикация первого романа Камю « Незнакомец », в котором также сосредоточен на индивидуальном опыте и вращается вокруг его бессмысленное убийство главным героем араба на пляже в Алжире и заканчивается казнью на гильотине. И это часто забывают что этот абсурдистский романист и философ был также политическим активист — он был членом алжирского отделения Коммунистическая партия Франции в середине 1930-х годов была организатором Алжирская театральная труппа, представлявшая авангардные и политические пьес — а также журналист-крестоносец.С октября 1938 г. по Январь 1940 года он работал на Alger républicain и сестра газета. В июне 1939 года он написал серию отчетов о голоде и голоде. бедность в горном приморском районе Кабыли, в числе первых подробные статьи, когда-либо написанные европейским алжирцем, описывающие убогие жилищные условия коренного населения.

После начала Второй мировой войны Камю стал редактором Le Soir. républicain и выступил против вступления Франции в войну. В зрелище Камю и его наставника Паскаля Пиа, управляющих левыми ежедневно в землю, потому что они отвергли срочность боевых действий Нацизм — один из самых ярких, но наименее комментируемых периодов его жизнь.Непонимание нацизма в начале войны, он выступал за переговоры с Гитлером, которые частично повернули бы вспять унижения Версальского мирного договора. Его пацифизм соответствовал с освященными веками французскими традициями, и Камю отчитывался для военных служение из солидарности с теми молодыми людьми, как его брат, которые стали солдатами. Намереваясь служить преданно и защищать договорился о мире в казарме, он был возмущен тем, что его туберкулез дисквалифицировал его (Lottman, 201–31; Aronson 2004, 25–28).

Эти биографические факты имеют отношение к философской мысли Камю. Развитие после г. Миф о Сизифе . Переезд во Францию ​​и участвуя в сопротивлении немецкой оккупации, в двух «Письма немецкому другу» подпольно опубликованы в 1943 и 1944 гг. Камю размышлял над вопросом, может ли насилие против оккупанты были оправданы. Он говорил о «ненависти, которую мы [Французский] на протяжении всей войны », и необходимость« выяснить, можем ли мы имели право убивать людей, если нам позволили добавить к ужасным страдания этого мира »( RRD , 8).Презирая войну, подозрительно героизма, он утверждал, что оккупированные французы дорого заплатили за это объезд «с приговорами к тюремному заключению и казнями на рассвете, с дезертирство и разлуки, с ежедневными муками голода, с истощенными детей, а главное, с унижением нашего человеческого достоинства » ( RRD , 8). Только когда мы были «на пороге смерти», и «Далеко позади» немцев, понимаем ли мы причины для борьбы, так что впредь мы будем бороться с ясным совесть и «чистые руки».«Наша моральная сила была коренится в том, что мы боролись за справедливость и национальную выживание. Последующие письма продолжали противопоставлять французское немцы по моральным соображениям взяты непосредственно из Камю философии, и предложил переход от Миф о Сизиф — Мятежник : если оба противника начали с чувство абсурда мира, Камю утверждал, что французы признали и жили в этом осознании, в то время как немцы стремились чтобы преодолеть это, доминируя над миром.

Антинацистская приверженность Камю и его газетный опыт привели к нему сменив Пиа в марте 1944 г. на посту редактора журнала Combat , главного подпольная газета левых некоммунистов. Однако после Освобождение вопрос насилия продолжал занимать его обоих. политически и философски. Его аллегория военных лет, г. Чума , изображает ненасильственное сопротивление необъяснимому эпидемии, и в 1945 году его голос был одним из немногих, поднятых в протест против использования американского ядерного оружия для победы над Японией (Аронсон 2004, 61-63).После Освобождения он выступил против смерти наказание за коллаборационистов, обращенное против марксизма и коммунизма за приняв революцию, отверг надвигающуюся холодную войну и ее угрожая насилием, а затем в Повстанец начал произносить из его более глубокого понимания насилия.

4.1 Абсурд, бунт и убийство

В начале The Rebel , Камю подбирает там, где он оставил выкл. в Миф о Сизифе . Снова писавший как философ, он возвращается к области аргументов, объясняя, что абсурдист рассуждение влечет за собой.Его «окончательный вывод» — это « отказ от самоубийства и принятие отчаянной встречи между человеческим исследованием и тишиной вселенной » (, 6 рэндов). Поскольку сделать иной вывод означало бы отрицать само его предпосылка, а именно существование вопрошающего, абсурдизм должен логически принимать жизнь как необходимое благо. «Чтобы сказать это жизнь абсурдна, сознание должно быть живым » (R , 6, тр. измененный). Жизнь и еда «сами по себе являются ценностью. судебные решения »(Камю 1968, 160).«Дышать — значит судья »( R , 8). Как и в его критике экзистенциалистов, Камю отстаивает единую точку зрения, с которой приводить доводы в пользу объективной действительности, последовательности.

Однако на первый взгляд кажется, что в теме книги больше исторической темы, чем философской. «В цель этого эссе -… встретиться лицом к лицу с реальностью настоящего, что является логическим преступлением, и тщательно исследовать аргументы что оправдано; это попытка понять времена в которой мы живем.Можно подумать, что период, который в пространстве пятьдесят лет искореняет, порабощает или убивает семьдесят миллионов человек следует немедленно осудить. Но его виновность все же должна быть понятым »( R , 3).

Представляют ли такие вопросы совершенно новую философию или они продолжается с Миф о Сизифе ?. Проблема не в разрешены объяснениями, которые Камю дает своему сдвигу в первые страницы The Rebel — имея в виду массу убийства средней трети ХХ века.»Возраст отрицания », — говорит он, когда-то вызывал беспокойство о самоубийстве, но сейчас, в «эпоху идеологий, мы должны изучить нашу позицию в отношение к убийству »( R , 4). Имеют «возраст» изменилось менее чем за десять лет между двумя книгами? Он может быть Право сказать, что разумное обоснование убийства «Вопрос, скрытый в крови и борьбе этого века », но, переключив внимание с самоубийства на убийство, он также ясно, что Камю смещает свою философскую оптику с человека к нашей социальной принадлежности.

Поступая таким образом, Камю применяет философию абсурда в новом, социальном направления и пытается ответить на новые исторические вопросы. Но как мы увидеть, как он настраивает это в начале г. Мятежник г. преемственность с философским прочтением The Stranger также поразительно ясно. Писатель Камель Дауд, пересказывая The Stranger с точки зрения потерпевшего, правильно называет убийство его арабский «родственник» — «философское преступление» (Дауд, 19).В начале года Мятежник Камю объясняет:

Осознание абсурда, когда мы впервые заявляем о выводе правила поведение из-за этого, делает убийство вопросом безразличия, чтобы сказать наименьшее, а значит, и возможное. … Нет никаких «за» или «против»: убийца не прав и не виноват. Мы можем разжечь костры крематориев или посвятить себя заботе о прокаженных. Зло и добродетель — это просто случайность или прихоть. ( R , 5)

Если исторически «убийство — проблема сегодня» ( R , 5), встреча с абсурдом говорит нам о том, что верно то же самое. философски.Исключив самоубийство, что тут сказать убийство?

Исходя из отсутствия Бога, ключевая тема бракосочетаний , и неизбежность абсурда, ключевая тема The Myth of Сизиф , Камю включает оба из них в . Rebel , но вместе с ними он подчеркивает восстание. Акт бунт приобретает статус первичного элемента человеческого опыта, подобно картезианскому cogito, взятому Сартром в качестве отправной точки. Камю впервые выразил это непосредственно под вдохновением своего встреча с Бытие и Ничто .Но называя это «Бунт», он ведет его в направлении, резко отличном от Сартра, построившего на основе cogito «очерк феноменологического онтология ». Полностью игнорируя онтологическое измерение, Камю сейчас занимается неотложными проблемами человеческого социального опыт. Бунт, разумеется, по-прежнему включает в себя восстание против абсурдность, которую Камю описал в Миф о Сизифе , и еще раз он будет говорить о восстании против нашей собственной смертности и бессмысленность и непоследовательность Вселенной.Но Мятежник начинается с восстания, отвергающего угнетение и рабство, и протесты против несправедливости в мире.

Это сначала, как Миф о Сизифе , сингл восстание человека, но теперь Камю подчеркивает, что восстание создает ценности, достоинство и солидарность. «Я восстаю, следовательно, мы »( R , 22) — его парадоксальная утверждение. Но как I может привести к we ? Как следует ли «мы есть» из «я восстаю»? Как может индивидуальный опыт абсурда и бунта против него, проистекают из, производят, подразумевают или влекут за собой более широкий социальный смысл несправедливости и солидарности? we на самом деле является предметом The Rebel , хотя название L’Homme восстание é предполагает, что мотивация может быть индивидуальной.Действия против угнетения влекут за собой прибегая к социальным ценностям, и в то же время присоединяясь к другие в борьбе. На обоих уровнях солидарность — наше общее условие.

В Rebel Camus делает следующий шаг, занимая большую часть книги, развивая его представления о метафизическом и историческое восстание против концепции революции. Применяя его философские темы непосредственно к политике в годы сразу после Освобождения Франции в 1944 году Камю уже пришел к выводу, что марксисты, и особенно коммунисты, виновны в избегая абсурда жизни, стремясь к полной трансформации общества, которое обязательно должно быть насильственным.А теперь в The Rebel , он описывает это как главную тенденцию современного истории, используя термины, аналогичные тем, которые он использовал в The Myth of Сизиф для описания религиозных и философских уклонения.

Что это за работа? В книге, настолько заряженной политикой это означает, что Камю не делает явно политических аргументов или разоблачений, и мало что дает в плане реального социального анализа или конкретного историческое исследование. Rebel , скорее, исторически оформленный философское эссе об основных идеях и взглядах цивилизация.Дэвид Спринтцен предполагает, что это само собой разумеющееся отношения действуют неявно и на фоне человеческих проектов и очень редко приходят в сознание (Sprintzen 1988, 123).

Камю считал, что необходимо критически изучить эти взгляды. в мире, в котором преднамеренное убийство стало обычным явлением. Применяя его абсурдистские идеи и взгляды на политику, в Мятежник Камю объясняет, что, по его мнению, в современном мире все больше организованный и катастрофический отказ признать, принять и жить с абсурд.Книга предлагает уникальную перспективу, представляя связная и оригинальная структура помещения, настроения, описания, философия, история и даже предрассудки.

4.2 Против коммунизма

Враждебность Камю к коммунизму имела свои личные, политические и философские соображения. Это определенно относится к его изгнанию от Коммунистической партии в середине 1930-х годов за отказ придерживаться его стратегия Народного фронта по подавлению французского колониализма в Алжир, чтобы заручиться поддержкой белого рабочего класса.Потом, не говоря уже о марксизме, Миф о Сизифе красноречиво умалчивает о своих требованиях представить последовательное понимание человеческая история и значимый путь в будущее. Его взаимно уважительное отношение к коммунистам во время Сопротивления и Непосредственно послевоенный период стал горьким после того, как на него напали в Коммунисты напечатали и отплатили за выпад в газетной серии статьи 1946 года под названием «Ни жертвы, ни Палачи »(Аронсон, 2004, 66-93).

В г. Мятежник Камю настаивал на том, чтобы и призыв коммунизма, и его отрицательные черты проистекали из того же неудержимого человеческого импульс: столкнувшись с абсурдом и несправедливостью, люди отказываются принимать их существование и вместо этого стремятся переделать мир.Проверка восстание как необходимая отправная точка, Камю критикует политику, направленную строить утопическое будущее, еще раз подтверждая, что жизнь должна быть жил в настоящем и в чувственном мире. Он исследует история пострелигиозного и нигилистического интеллектуального и литературного движения; он атакует политическое насилие своими взглядами на пределы и солидарность; и в конце он формулирует метафизическую роль искусства а также самоограничивающаяся радикальная политика. Вместо стремления к преобразовать мир, он говорит из mésure — «мера» в смысле пропорция или баланс — и жить в напряжении человеческого состояние.Он называет это воззрение «Средиземноморье» в попытаться привязать свои взгляды к месту, где он вырос, и вызвать в его читатели его чувство гармонии и оценка физического жизнь. В пользу лейбла нет веских аргументов, и нет ни одного возможно, учитывая его метод простого выбора, кто и что считается представитель «средиземноморской» точки зрения, исключая другие — например, некоторые греческие писатели, а не многие римляне. На месте аргумент, он рисует заключительное видение средиземноморской гармонии, которая он надеется, что он будет волнующим и лирическим, привязывая читателя к его идеи.

Как политический трактат Мятежник утверждает, что коммунизм ведет неумолимо к убийству, а затем объясняет, как революции возникают из определенные идеи и состояния духа. Но он не делает тщательного анализа движения или события, не придает значения материальным потребностям или угнетению, и рассматривает поиски социальной справедливости как метафизически вдохновленный попытка заменить «царство благодати царством правосудие »( R , 56).

Более того, Камю настаивает на том, что такое отношение встроено в Марксизм.В «Ни потерпевших, ни палачей» он заявил сам социалист, но не марксист. Он отверг марксистскую принятие насильственной революции и консеквенциалистской максимы о том, что «Конец оправдывает средства.» ^[3] «С марксистской точки зрения», — писал он широко, — «Сто тысяч смертей — это небольшая цена за счастье сотен миллионов »(Камю 1991, 130). Марксисты думают так, утверждал Камю, потому что они верят, что история имеет необходимая логика, ведущая к человеческому счастью, и поэтому они принимают насилие, чтобы вызвать это.

В The Rebel Камю делает еще один шаг к этому утверждению: Марксизм в первую очередь связан не с социальными изменениями, а скорее с восстанием что «пытается аннексировать все творение». Революция возникает, когда бунт пытается игнорировать ограничения, заложенные в человеческом жизнь. По «неизбежной логике нигилизма» Коммунизм достигает кульминации современной тенденции обожествлять человека и преобразовывать и объединять Мир. Сегодняшние революции поддаются слепому импульсу, первоначально описан в Миф о Сизифе , «требовать порядка в посреди хаоса и единство в самом сердце эфемерного » ( MS , 10).Как и бунтарь, который становится революционером, который убивает, а затем оправдывает убийство как законное.

По словам Камю, казнь короля Людовика XVI во время Французская революция была решающим шагом, продемонстрировавшим стремление к справедливость без оглядки на пределы. Это противоречило оригиналу жизнеутверждающая, самоутверждающая и объединяющая цель восстания. Этот обсуждение принадлежит Камю «истории европейского гордость », которому предшествуют некоторые идеи греков и некоторые аспекты раннего христианства, но всерьез начинается с приход современности.Камю сосредотачивается на множестве главных фигур, движения и литературные произведения: маркиз де Сад, романтизм, дендизм, Братья Карамазовы , Гегель, Маркс, Ницше, сюрреализм, нацисты и прежде всего большевики. Камю описывает восстание как увеличивающееся с течением времени и превращающееся во все более отчаянный нигилизм, ниспровергающий Бога и ставящий человека на его место, обладать властью все более и более жестоко. Исторический бунт, уходящий корнями в метафизический бунт, ведет к революциям, стремящимся устранить абсурд, используя убийство в качестве основного инструмента для полного контроля по всему миру.Коммунизм — современное выражение этого Западная болезнь.

В двадцатом веке, утверждает Камю, убийство стало «Разумный», «теоретически оправданный» и оправдано доктриной. Люди привыкли к «логическому преступления », т. е. спланированная или предвиденная массовая смерть, и рационально оправдано. Таким образом, Камю называет «логическим преступлением» центральный вопрос времени, стремится «тщательно исследовать аргументы, которыми это оправдано »( R , 3), и устанавливает исследуйте, как двадцатый век стал веком бойни.

Мы вправе ожидать анализа аргументов, о которых он говорит, но Rebel меняет фокус. Человеческий разум сбивает с толку «Лагеря рабов под флагом свободы, массовые убийства, оправдываемые филантропия или вкус к сверхчеловеческому »( R , 4) — первые два относятся к коммунизму, третий — к нацизму. в текста, нацизм практически выпадает (это, по его словам, система «иррационального террора» — совсем не то, что заинтересовался Камю), резко сузив круг вопросов.Его смена раскрывается его вопросом: как убийство может быть совершено с помощью преднамеренность и оправдаться философией? Оказывается, «Рациональное убийство» Камю не имеет отношения к совершенные капиталистами или демократами, колонизаторами или империалистами, или нацистами — но только коммунистами.

Он не обращается к Холокосту, и хотя его голос был протеста против Хиросимы в 1945 году, он теперь не спрашивает, как это произошло. Как журналист он был одним из немногих, кто предъявил обвинение французам. колониализм, но он не упоминает о нем, кроме как в сноске.Как был возможность Камю сосредоточиться исключительно на насилии коммунизма, учитывая историю, которую он прожил среди французских колониальная война во Вьетнаме, и когда он знал, что ожесточенная борьба закончилась Впереди Алжир? Кажется, его ослепила идеология, разделив Коммунизм от других зол века и его враждебность там. Идеи Камю, конечно, развивались и созревали в лет с тех пор, как он впервые начал писать о восстании. Но что-то еще случилось: его повестка дня изменилась.Абсурд и бунт его оригинальные темы, использованные как альтернатива коммунизму, который стал заклятым врагом. Философия восстания стала Идеология холодной войны.

Потому что The Rebel утверждал, что описывает отношение, которое за злыми чертами современной революционной политики стал крупным политическим событием. Читатели вряд ли могли пропустить его описание того, как стремление к освобождению превратилось в организованный, рациональное убийство, когда мятежник, ставший революционером, пытался приказать абсурдная вселенная.Излагая это послание, Камю не так уж сильно искал критиковать сталинизм как его апологеты. Его конкретные цели были интеллектуалы, привлеченные к коммунизму — как он сам в 1930-е гг.

Одной из таких целей был Жан-Поль Сартр, и к концу Мятежник Камю теперь нацелился на эволюцию своего друга. политика. Камю делает акцент на «культе истории». против которого направлена ​​вся книга, и его убеждение, что «Экзистенциалисты» во главе с Сартром стали жертвами идея, что восстание должно привести к революции.Внутри Камю рамки, Сартру бросают вызов как пытающийся, как и его предшественники критикуется в Миф о Сизифе , чтобы избежать абсурда с чего его собственное мышление началось с обращения к марксизму. Это немного с натяжкой, потому что Сартру оставалось еще несколько лет до того, как объявить сам марксист, и это показывает склонность Камю к радикальным обобщение, а не тщательный анализ. Но это также отражает его способность интерпретировать конкретное разногласие в самом широком смысле возможные термины — как фундаментальный конфликт философий.

4.3 Насилие: неизбежное и невозможное

Заключительные главы The Rebel акцентированы выразительные слова заключения ( alors , donc , ainsi , c’est pourquoi ), за которыми редко следуют последствия того, что было раньше, и часто вводят дальше утверждения, без каких-либо доказательств или анализа. Они усыпаны тщательно составленные тематические предложения для основных идей — какая из них ожидает, что за ними последуют абзацы, страницы и главы развития, но вместо этого просто следуйте друг за другом и ждите до следующего столь же хорошо продуманного тематического предложения.

Как это часто бывает в книге, читатель должен быть готов следовать абстрактный танец понятий, как «бунт», «Революция», «история» «Нигилизм» и другие сущности стоят сами по себе, без ссылки на агентов-людей. Движение становится еще более грязным, когда мы ближе к концу, и текст граничит с непоследовательностью. Как тогда это возможно, что Фоли рассматривает The Rebel с философской точки зрения как «Самая важная книга» Камю (Фоли, 55)?

На этих страницах Камю возвращается к знакомой земле, противопоставляя скрытая религиозность взглядов, ориентированных на будущее, которые претендуют на понимать и продвигать логику истории и оправдывать насилие чтобы реализовать его, с его более ориентированной «философией ограничений», с чувство риска, «расчетливое невежество» и жизнь в настоящее время.Однако напряжение проистекает из того факта, что он это делает. намного больше. Когда он пытается довести книгу до конца, он борьба с самой сложной темой — обращение к насилие одновременно неизбежно и «невозможно». Мятежник живет в противоречие. Он или она не может отказаться от возможности лгать, несправедливость и насилие, поскольку они являются частью состояния повстанцев, и воля неизбежно вступит в борьбу против угнетения. «Он поэтому не может абсолютно заявить, что не убивает и не лжет, без отказавшись от своего бунта и приняв раз и навсегда зло и убийство.Другими словами, не бунтовать — значит стать сообщником угнетение. Камю настаивает на том, что восстание повлечет за собой убийство. Пока что бунт, «в принципе», — это протест против смерти, точно так же, как это источник солидарности, связывающей человеческое сообщество. Он сказал что смерть — это самая основная абсурдность, и что в корне бунт — это протест против абсурда. Таким образом, чтобы убить любого другого человека быть даже угнетателем — значит подорвать нашу солидарность, в некотором смысле противоречат самому нашему существу.Итак, невозможно обнять бунт, отвергая насилие.

Однако есть и те, кто игнорирует дилемму: это верующие в историю, наследники Гегеля и Маркса, которые воображают время, когда неравенство и угнетение прекратятся, и люди, наконец, станут счастливый. Для Камю это похоже на рай за пределами обещанной жизни. религиями, и он говорит о жизни ради людей и принесении в жертву им якобы лучшее будущее как, проще говоря, другое религия. Более того, его самая острая враждебность предназначена для интеллектуалы, теоретизирующие и оправдывающие такие движения.Принимая дилемма, Камю не может объяснить, как успешная революция может оставаться верными солидарному и жизнеутверждающему принципу восстание, с которого оно началось. Однако он предлагает два действия которые, если они будут реализованы, будут свидетельством приверженности революции к оставаться непокорным: это отменит смертную казнь и поощрять, а не ограничивать свободу слова.

Кроме того, как указывает Фоули, Камю пытается продумать вопрос о политическом насилии над небольшой группой и индивидуумом уровень.И в The Rebel , и в его пьесах Caligula и The Just Assassins , Камю воплощает в жизнь свою философию непосредственно по вопросу об исключительных условиях, при которых акт политического убийства можно считать законным. (1) Мишень должна быть тираном; (2) в убийстве не должны участвовать ни в чем не повинные гражданские лица; (3) убийца должен находиться в непосредственной физической близости от жертвы; (4) и не должно быть альтернативы убийству (Foley 93). Более того, потому что убийца нарушил моральный порядок, согласно которому человеческое общество основывается, Камю требует, чтобы он или она были готовы к пожертвовать взамен своей жизнью.Но если он согласится на убийство в при определенных обстоятельствах Камю исключает массовые убийства, косвенные убийства, убийство мирных жителей и убийство без острой необходимости удаления кровожадные и тиранические личности. Эти требования включают ядро идея The Rebel , что бунтовать — значит утверждать и уважать моральный порядок, и это должно поддерживаться готовностью убийцы умереть.

В The Rebel, — сложном и обширном эссе по философии, история идей и литературных движений, политическая философия и даже эстетика, Камю расширяет идеи, которые он утверждал в Брак и разработан в Миф о Сизифе : состояние человека по своей природе разочаровывает, но мы предаем себя и подстрекать к катастрофе, ища религиозные решения ее ограничений.«Мятежник упорно противостоит миру, приговоренному к смерти и непостижимая безвестность человеческого состояния с его требованием жизнь и абсолютная ясность. Он ищет, не зная об этом, моральная философия или религия »( R, 101). Наш альтернативы — принять тот факт, что мы живем в безбожном вселенной — или стать революционером, который, подобно религиозным верующий, приверженный абстрактному торжеству справедливости в будущем, отказывается жить настоящим.

Критикуя религию в бракосочетании , Камю сознательно исследуя отправные точки, проекты, слабые места, иллюзии и политические соблазны пострелигиозной вселенной.Он описывает, как традиционная религия потеряла свою силу и насколько моложе поколения росли среди растущей пустоты и ощущение, что все возможно. Он также утверждает, что современные секуляризм впадает в нигилистическое состояние ума, потому что не совсем свободен от религии. «Тогда единственное королевство то, что противостоит царству благодати, должно быть основано, а именно, царство справедливости — и человеческое сообщество должно быть воссоединено среди обломков павшего Города Бога.Убить Бога и построить церковь — постоянная и противоречивая цель восстания » ( Р , 103). Наша современная потребность в создании королевств и наших продолжение поиска спасения — это путь катастрофы. Это путь метафизического бунтаря, который не видит этого «человеческого восстание в его возвышенных и трагических формах есть и может только быть, длительный протест против смерти »( R , 100).

Хотя это гораздо больше, работы Камю можно рассматривать как предшественник постмодернизма.Постмодернисты никогда полностью не принимали Камю как их предшественник, несомненно, из-за его центральной метафизическая озабоченность абсурдом и бунтом, а также его склонность к широкие суждения и редуцирующий анализ — которые отличает Rebel от гораздо менее амбициозных и более описательные книги, такие как «Диалектика Адорно и Хоркхаймера» Просвещение . Но во многих отношениях Rebel был моделью «Генеалогия», описывающая появление внутренних противоречия современного духа, и видение Камю самоограничивающееся восстание — это пророческое выражение постмарксистского и постмодернистская левая политика.

По словам Рональда Сригли, у Камю сложный и глубокий философский проект, который одновременно игнорируется и неправильно понят — стремясь не только критиковать современность, но и достигать вернуться в древний мир, чтобы заложить основу для альтернативных способов мышление и жизнь. Таким образом, в двадцать первом веке Камю остается актуально для того, чтобы косо взглянуть на западную цивилизацию с тех пор, как классические времена, прогресс и современный мир. В сердце его анализы заключаются в его двойственном исследовании того, что значит жить в безбожной вселенной.«Когда престол Божий опрокинут, мятежник понимает, что теперь он сам несет ответственность за создание справедливость, порядок и единство, которых он тщетно искал в своей собственное состояние, и таким образом оправдать падение Бога. Затем начинается отчаянные попытки создать ценой преступления и убийства, если необходимо, владычество человека »( R , 25). Но воздерживаться от этого усилия — чувствовать себя лишенным справедливости, порядка, и единство. Камю признает, что надежда и революционное стремление основные направления постклассического западного духа, из всего мира культуры, мысли и чувств.

Это приводит к одному из самых интересных и запутанных аспектов Мысль Камю: его решимость критиковать взгляды, которые он находит естественным и неизбежным. Возможность самоубийств людей, как и тот факт, что мы ищем невозможный порядок и недостижимое постоянство. Камю никогда прямо не нападает на экзистенциалиста писателей, но в основном ограничивается описанием их неспособности остаются в соответствии с их первоначальным пониманием. Точно он ясен на протяжении The Rebel , что метафизическая потребность, которая приводит к Коммунистический террор и ГУЛАГ универсальны: он описывает его и его последствия, чтобы мы могли лучше противостоять этому в себе, а также другие.Несмотря на его рефлексивный антикоммунизм, лежащий в основе сочувствие объединяет Камю с теми революционерами, которым он противостоит, потому что он свободно признает, что у него и у них одни и те же отправные точки, мировоззрение, стрессы, соблазны и ловушки. Хотя в политическом аргумент он часто укрывался тоном морального превосходства, Через свой скептицизм Камю ясно дает понять, что те, с кем он не согласен, не больше и не больше, чем другие существа, которые поддаются тому же самому фундаментальное стремление избежать абсурда, который мы все разделяем.

Это чувство моральной сложности наиболее красноречиво проявляется в его коротком романе. Падение , единственный персонаж которого, Кламенс, идентифицируется как обыватель, персонаж Камю и Сартровский персонаж. Он был всем этим. Clamence явно злой, виновный в том, что он стоит рядом, когда молодая женщина совершает самоубийство. В его Камю пытается описать и обвинить его поколение, включая оба его враги и он сам. Жизнь Кламенса наполнена добром работает, но он лицемер и знает это.Его монолог наполнен самооправдание, а также признание разлученного свою вину, но не в состоянии полностью ее признать. Сидя в баре в Амстердам, он спускается в свой личный ад, приглашая читателя следовать за ним. Рассказывая историю Кламенса, Камю явно стремясь сопереживать, а также описывать, понимать, а также осуждать. Кламенс — монстр, но Кламенс — еще один человек. существо (Аронсон 2004, 192-200).

Камю получил Нобелевскую премию по литературе в 1957 году, после года. Опубликована осень .Рассказ, литературный шедевр, демонстрирует уникальную способность, лежащую в основе его философского пишу. Жизнь — это не одна простая вещь, а серия противоречий. и дилеммы. Самые простые на первый взгляд черты жизни — это на самом деле неоднозначно и даже противоречиво. Камю рекомендует не пытайтесь их разрешить. Нам нужно признать тот факт, что мы можем никогда успешно не очищать себя от импульсов, которые угрожают сеют хаос в нашей жизни. Философия Камю, если в ней есть послание состоит в том, что мы должны научиться терпеть, действительно принимать разочарование и двойственность, от которых люди не могут избавиться.

Альбер Камю — Биографический — NobelPrize.org

Альбер Камю (1913-1960) был представителем неметрополитической французской литературы. Его происхождение в Алжире и его переживания там в тридцатые годы оказали доминирующее влияние на его мысли и работу. От родителей-полупролетариев, рано привязанных к интеллектуальным кругам с сильными революционными тенденциями, с глубоким интересом к философии (только случай помешал ему продолжить университетскую карьеру в этой области), он приехал во Францию ​​в возрасте двадцати пяти лет.Человек и время сошлись: Камю присоединился к движению сопротивления во время оккупации, а после освобождения был обозревателем газеты Combat. Но его журналистская деятельность была главным образом ответом на требования времени; в 1947 году Камю ушел из политической журналистики и, помимо написания художественной литературы и эссе, был очень активен в театре как продюсер и драматург (, например, Калигула, , 1944). Он также адаптировал пьесы Кальдерона, Лопе де Вега, Дино Буццати и Реквием Фолкнера « для монахини». Его любовь к театру может быть прослежена до его членства в L’Equipe, алжирской театральной труппе, чье «коллективное творчество» Révolte dans les Asturies (1934) было запрещено по политическим причинам.

В эссе Le Mythe de Sisyphe (The Myth of Sisyphus), 1942, разъясняется концепция Камю абсурда и его принятия с «полным отсутствием надежды, не имеющим ничего общего с отчаянием, постоянным отказом, который должен не путать с отречением и сознательной неудовлетворенностью ».Мерсо, центральный персонаж L’Étranger (Незнакомец), 1942, иллюстрирует большую часть этого эссе: человек как тошнотворная жертва абсурдной ортодоксальной привычки, позже — когда молодому убийце грозит казнь — соблазняется отчаянием, надеждой, и спасение. Доктор Рье из La Peste (Чума), 1947, который неустанно сопровождает пораженных чумой жителей Орана, разыгрывает восстание против мира абсурда и несправедливости и подтверждает слова Камю: «Мы отказываемся от отчаяния. человечество.Не имея необоснованных амбиций спасать людей, мы все же хотим им служить ». Другие известные работы Камю: La Chute (Падение), 1956 и L’Exil et le royaume (Изгнание и королевство), 1957. Его строгие поиски морального порядка нашли свое эстетическое соответствие в классицизме. его искусства. Он был стилистом большой чистоты, глубокой сосредоточенности и рациональности.

Из Нобелевских лекций, Литература 1901-1967 гг. , редактор Хорст Френц, издательство Elsevier Publishing Company, Амстердам, 1969 г.

Эта автобиография / биография была написана на момент награждения и первый опубликована в книжной серии Les Prix Nobel .Позже он был отредактирован и переиздан в Нобелевских лекциях . Чтобы цитировать этот документ, всегда указывайте источник, как показано выше.

Альбер Камю умер 4 января 1960 года.

© Нобелевский фонд, 1957 г.

Для цитирования этого раздела
MLA style: Альбер Камю — Биографический. NobelPrize.org. Нобелевская премия AB 2021. Чт. 21 октября 2021 г.

Вернуться наверх Вернуться к началу Возвращает пользователей к началу страницы.

Как Альбер Камю столкнулся с историей

Французский писатель и философ Альбер Камю был ужасно красивым парнем, в которого женщины беззащитно влюблялись — Дон Дрейпер экзистенциализма.Это может показаться тривиальной вещью, за исключением того, что это почти всегда первое, что приходит в голову, когда люди, знавшие Камю, говорят о том, каким он был. Когда Элизабет Хоуз, чья прекрасная книга 2009 года «Камю: Романтика», по сути, является печальной историей о том, как девушка из колледжа влюбилась в его образ, спросила выживших из толпы Partisan Review , которые встретили Камю во время его единственной поездки в Нью-Йорк. в 1946 году, как он был, говорили, что он напоминал им Богарта. «Все, что я могу вам сказать, это то, что Камю был самым привлекательным человеком, которого я когда-либо встречал», — сказал Уильям Филлипс, редактор журнала, в то время как тернистый Лайонел Абель не только сравнивал его с Богартом, но и продолжал говорить Хоусу, что главная черта Камю — это его «Элегантность.(Потребовался более острый и более франкофильский взгляд А. Дж. Либлинга, чтобы заметить, что костюм Камю, который носил в Нью-Йорке, по крайней мере на двадцать лет не соответствовал парижскому стилю.)

Камю настолько понравился этот прием, что он написал об этом своему французскому издателю. . «Знаешь, я могу получить контракт на фильм, когда захочу», — написал он, немного пошутив, но совсем немного. Глядя на знаменитый портрет Камю Картье-Брессона сороковых годов — воротник плаща поднят, волосы зачесаны назад, сигарета во рту; длинное привлекательное морщинистое лицо и активные теплые глаза — вы понимаете, почему люди считали его звездой, а не просто мудрецом; вы также видите, что он знал, какой эффект производит.

Совершенно разумно, что новая книга Катрин Камю, его выжившей дочери, «Альбер Камю: Одиночество и солидарность» (издание Olms), по сути, представляет собой фотоальбом, а не какой-либо философский лоск. Кажется важным. Умные люди обычно что-то компенсируют, даже если рана, заставляющая их натянуть лук искусства, не хуже чрезмерного шноза и торчащих ушей. Уродливый человек, который много думает — Сократ или Сартр — использует свой разум, чтобы исправить свое лицо.(Камю однажды увидел, что Сартр ухаживает за симпатичной девушкой, и удивился, почему он не сыграл, как Камю, хладнокровно. «Вы видели мое лицо?» — честно ответил Сартр.) Когда красивые мужчины или красивые женщины возьмитесь за работу интеллекта, это впечатляет нас, потому что мы знаем, что они могли избрать другие пути, чтобы быть впечатляющими; то, что они выбрали путь разума, предполагает, что на нем есть что-то более ценное, чем окольный путь к хорошему, что красивые люди получают, просто появившись.

И тогда образ Камю сохраняется — мы вспоминаем его не только как прекрасного писателя, но как образцового человека, своего рода светского святого, дух своего времени, а также последнего французского писателя, о котором большинство американцев что-то знает. . Французские литературные критики иногда относятся к нему с ноткой снисходительности, которую получают здесь и авторы классических произведений средней школы — тон, который французский писатель Мишель Онфре в своей недавно опубликованной жизни Камю «L’Ordre Libertaire» пытается исправить. , настаивая на том, что Камю был не только лучшим писателем, но и более интересным систематическим мыслителем, чем Сартр.

Однако скептицизм его местных читателей не просто снобизм. Читая сегодня, Камю, пожалуй, больше запомнился как великий журналист — как ведущий дневник и редактор, — чем как романист и философ. Он прекрасно писал, даже когда мыслил условно, и трезвая ясность его письма в определенном смысле является истинным тембром мысли. Оливье Тодд, автор стандартной биографии на французском языке, предполагает, что Камю, возможно, было бы полезно узнать больше о своих антитоталитарных англо-американских современниках, в том числе о Поппере и Оруэлле.Однако на самом деле главный вопрос, который задавал Камю, никогда не был англо-американским либералом: как мы можем сделать мир немного лучше завтра? Это было более грандиозное французское: почему бы не убить себя сегодня вечером? Что в конечном итоге ответы приходят примерно к одному и тому же — легко; завтра может быть немного лучше, чем сегодня; и, в конце концов, нужно немного верить в людей — это не умаляет очарования человека, который перевернул вопрос и посмотрел на него элегантно, с ног на голову.

В Америке Камю, прежде всего, француз; во Франции он остается, прежде всего, алжирцем — франко-алжирцем, который позже был назван pied noir , черная нога, имея в виду европейский колониальный класс, который уехал в Алжир и поселился там.Плотное прикрытие клише имеет тенденцию затуманивать это условие: точно так же, как писатель из Миссисипи, как предполагается, соприкасается с болотистой загадочной личностью, пригодным прошлым, которому не может подражать ни один северный мальчик, так и «средиземноморский» человек считается во Франции. быть в контакте с глубокой прибрежной историей. У Камю была такая загадочность: он должен был быть каким-то сразу более «примитивным» — он был сильным пловцом и, пока приступ туберкулеза не выбил его из игры, еще более прекрасным футболистом — и, благодаря его средиземноморским корням, еще большим. классический, в гармонии с оливковыми рощами и Эсхилом.Реальность была мрачнее и отвратительнее. Его отец, плохо оплачиваемый винный погребок, погиб в бою во время Первой мировой войны, когда Камю был одним из них. Его мать была горничной, убиравшей дома для богатых французских семей. Хотя в молодости он симпатизировал алжирскому национализму, он внутренне понимал, что история колониальной эксплуатации должна включать в себя образ его матери, стоящей на коленях и мыющей посуду. Не все колониалы были цепкими паразитами.

Камю был первоклассным студентом философии, а французская меритократическая система имела успех даже в далекой провинции.Он быстро продвинулся в местном университете, написав диссертацию о Плотине и святом Августине, когда ему было чуть больше двадцати лет. После заигрывания с коммунизмом он уехал на материк в 1940 году с рукописью романа в чемодане и мечтой стать журналистом в душе. Некоторое время он работал в газете Paris-Soir , а затем вернулся в Северную Африку, где закончил две книги. К 1943 году он вернулся во Францию, чтобы присоединиться к сотрудникам подпольной газеты Сопротивления Combat и опубликовать эти книги: сначала роман «Незнакомец», а затем книгу философских эссе «Миф о Сизифе.Отчасти парализующий наркотик оккупации заключался в том, что письмо все еще могло продолжаться; В интересах немцев было разрешить публикацию книг, которые казались достаточно отдаленными, чтобы не иметь подрывной деятельности.

Роман и эссе провозглашали одну и ту же тему, хотя в романе это было сделано на нисходящем уровне, а в эссе на подъеме: смысл там, где вы его делаете, а жизнь абсурдна. В романе Камю имел в виду абсурд в смысле бессмысленности; в очерках в смысле неоправданной достоверности. Жизнь абсурдна, потому что зачем заморачиваться? И жизнь тоже абсурдна, потому что кто знает? «Незнакомец» рассказывает историю отчужденного франко-алжирца Мерсо, который однажды без всякой на то причины убил араба на пляже.Отсутствие уважительной причины является ключевым: если можно действовать без уважительной причины, возможно, когда вы действуете, нет причин говорить о «хорошем». Мир абсурден, думает Мерсо (и секунды Камю), потому что без божественного порядка или даже четко обозначенной человеческой цели это всего лишь одна чертовщина за другой, и вы можете быть прокляты как за одно, так и за другое: В мире, лишенном значимости, самый аморальный поступок может показаться таким же значимым, как и лучший. Осушенный, утомляющий глаза пляж, на котором Мерсо убивает свою жертву, не просто лишен смысла, но лишен настоящего чувства — он стал мертвым пейзажем и городским пейзажем, который за десятилетие был заселен всеми, от исхудавших ходячих фигур Джакометти до личного кабинета Богарта. глаза.

Тем не менее, в «Сизифе» Камю предлагает способ не дать абсурду Мерсо стать просто убийственным: он говорит, что все мы — Сизифы, обреченные катить наш валун в гору, а затем смотреть, как он катится вниз целую вечность, или, по крайней мере, до тех пор, пока мы умрем. Научиться катать валун, сохраняя хотя бы полуулыбку на лице — «Сизифа надо представить счастливым» — его самый решительный афоризм — единственный способ вести себя прилично, признавая, что поступки всегда по сути абсурдны.

Именно передовые статьи, написанные Камю для Combat , укрепили его репутацию.Редакционные авторы могут казаться самыми безвкусными и беспомощными из класса писателей: они анонимно резюмируют идеи своего времени, а правда и безвкусие в значительной степени танцуют близко — правильный поступок часто бывает трудным, но редко удивительным. Хорошая редакционная статья связана не столько с победой в споре, поскольку другая сторона в основном не слушает, сколько с тем, чтобы сказать парням на вашей стороне, как они должны звучать, когда спорят. На самом деле это форма дирижирования, когда писатель пытается придать мрачную, тонизирующую ноту всему своему разделу.Не «Скажи это!» но «Звучите так!» это то, чему учат великие редакторы.

Камю не было ничего нового: только свободы, равенства и братства. Но он нашел новый способ сказать это. Важен был тон. Он обнаружил на странице манеру говорить, не похожую ни на яростные риторические клише коммунизма, ни на громоздкие абстракции правых католиков. Тон его звучал не с вольтерянской парижской злобой, а с меланхолической чертой. Камю звучит серьезно, но он также звучит грустно — он добавил авторитета печали к деятельности политических писателей.Он писал с достоинством в тот момент, когда необходимо было вернуть достоинство публичному языку, и он замедлял публичный язык в то время, когда история двигалась слишком быстро. В «Освобождении» он написал (в переводе Артура Голдхаммера):

Теперь, когда мы получили средства для самовыражения, наша ответственность перед собой и перед страной имеет первостепенное значение. . . . Задача каждого из нас — тщательно обдумать то, что он хочет сказать, и постепенно формировать дух своей статьи; он должен писать осторожно, никогда не упуская из виду острую необходимость вернуть стране ее авторитетный голос.Если мы позаботимся о том, чтобы этот голос оставался голосом силы, а не ненависти, гордой объективности, а не риторики, человечности, а не заурядности, тогда многое будет спасено от гибели.

Ответственность, забота, постепенность, человечность — даже во время ликования это типичные слова Камю, и они не были обычными словами французской политической риторики. Враг не был той или иной стороной; это была абстракция самой риторики. Он писал: «Мы были свидетелями лжи, унижений, убийств, депортации и пыток, и в каждом случае было невозможно убедить людей, которые делали эти вещи, не делать их, потому что они были уверены в себе, и потому что есть нет способа убедить абстракцию.Сартр в подписанной колонке «Человек на месте происшествия» для Combat написал, что Освобождение было «временем опьянения и радости». (На самом деле Сартр держался подальше от улиц и позволял Симоне де Бовуар писать, в то время как сам взял подпись.) Опьянение и радость были последними вещами, которые, по мнению Камю, должна приносить свобода. Его лозунгами были тревога и ответственность.

Именно в сороковых годах Камю сблизился с Сартром. Хотя каждый из них знал, что пишут друг друга до встречи с писателем, они подружились в Сен-Жермене в 1943 году, в то время, когда Café de Flore было не дорогим местом, а одним из немногих мест с радиатором, достаточно надежным, чтобы держать вас в руках. зимой тепло.Следующее десятилетие во французской интеллектуальной жизни доминировали их двойные действия. Хотя Камю был женат и вскоре у него была любовница, а вскоре после этого у него родились близнецы (от его жены), американский читатель биографии Тодда с изумлением осознает, что после рождения близнецов жизнь Камю продолжалась точно так же, как и прежде — его самые сокровенные мысли. эмоциональная привязанность, похоже, была к Сартру и его окружению. Действительно, образ французских философов в кафе, спорящих об экзистенциализме, восходит к тому моменту и этим мужчинам.(До этого французы в кафе спорили о любви.)

Философы? Это были дальновидные исполнители, игравшие на исторической сцене. Их первый разговор был о театре — Сартр импульсивно попросил Камю руководить предстоящей постановкой его пьесы «Выхода нет», — и вскоре после этого Сартр был отправлен отрядом Сопротивления, к которому он с опозданием присоединился, занять Комеди-Франсез. . (У Сопротивления действительно был театральный комитет.) Камю вошел в театр и застал Сартра спящим на месте оркестра.«По крайней мере, ваше кресло обращено в сторону истории», — поддразнил его Камю, имея в виду, что кресло выглядело более преданным, чем спящий философ. Эта острая шутка беспокоила Сартра больше, чем он сначала показывал, как и подобные шутки среди писателей.

Атака Сартра стала излюбленным видом спорта для англо-американских интеллектуалов — в последние десятилетия Клайв Джеймс и покойный Тони Джадт оба пинали его, и поэтому стоит вспомнить, почему Камю ценил хорошее мнение Сартра больше, чем кого-либо другого.Привлекательность Сартра была в немалой степени харизматична и харизматична. Если бы вы спросили людей, чью жизнь изменил Сартр, почему они так сильно им восхищались, они бы ответили, что это потому, что в своей книге «Бытие и ничто» и в знаменитой речи 1945 года «Экзистенциализм — это гуманизм» он примирил марксизм. и экзистенциализм. Некоторым это может показаться не большим достижением — они могут чувствовать себя скорее как родители, когда за завтраком ребенок примиряет Лаки Удачи и Ледяные петли в одной миске — но в то время это казалось животворным.Сартр нашел роль и для гуманизма, и для истории — «гуманизм», означающий убеждение Просвещения, что отдельные действия имеют резонанс и значение, «история» означает марксистское убеждение, что в безличной работе диалектики на самом деле их не было. Сартр сказал, что вы не можете знать, как будет развиваться история, но вы могли бы действовать так, как будто вы это сделали: «Если я спрашиваю себя:« Станет ли социальный идеал как таковой когда-либо реальностью? »Я не могу сказать, я только знаю что я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать это; кроме этого, я ни на что не могу рассчитывать.И еще: «Человек есть не что иное, как то, к чему он стремится, он существует только постольку, поскольку он осознает себя, поэтому он есть не что иное, как сумма своих действий, не что иное, как его жизнь». (Бывают моменты, когда Сартр звучит как Тони Роббинс — только из могут сделать из вас того, кем вы хотите быть! — что, возможно, также было, втайне, частью его привлекательности.) Люди не рождаются свободными и повсюду скованы цепями. ; они только что родились. Что может быть лучше для выбора свободы, чем также разблокировать цепи следующего парня?

Альбер Камю (автор «Незнакомца»)

Альбер Камю (1913–1960) был представителем неметропольной французской литературы.Его происхождение в Алжире и его переживания там в тридцатые годы оказали доминирующее влияние на его мысли и работу. От родителей-полупролетариев, рано привязанных к интеллектуальным кругам с сильными революционными тенденциями, с глубоким интересом к философии (только случай помешал ему продолжить университетскую карьеру в этой области), он приехал во Францию ​​в возрасте двадцати пяти лет. Человек и время сошлись: Камю присоединился к движению сопротивления во время оккупации, а после освобождения был обозревателем газеты Combat.Но его журналистская деятельность была главным образом ответом на требования времени; в 1947 году Камю ушел из политической журналистики и, помимо написания своих художественных произведений и эссе, был очень активен в театре как продюсер и драматург (например, Калигула, 1944). Он также адаптировал пьесы Кальдерона, Лопе де Вега, Дино Буццати и Реквием Фолкнера по монахине. Его любовь к театру может быть прослежена до его членства в L’Equipe, алжирской театральной труппе, чье «коллективное творчество» Révolte dans les Asturies (1934) было запрещено по политическим причинам.

Эссе «Миф о Сизифе» («Миф о Сизифе»), 1942 год, разъясняет идею Камю об абсурде и его принятии с «полным отсутствием надежды, которое не имеет ничего общего с отчаянием, постоянным отказом, который не должен быть путают с отречением — и сознательной неудовлетворенностью ». Мерсо, центральный персонаж L’Etranger (Незнакомец), 1942, иллюстрирует большую часть этого эссе: человек как тошнотворная жертва абсурдной ортодоксии привычки, позже — когда молодому убийце грозит казнь — соблазняется отчаянием, надеждой и спасением. .Доктор Риэ из Ла Пест (Чума), 1947, который неустанно наблюдает за пораженными чумой гражданами Орана, разыгрывает восстание против мира абсурда и несправедливости и подтверждает слова Камю: «Мы отказываемся отчаяться в человечестве. Не имея необоснованных амбиций спасать людей, мы все же хотим им служить «. Другие известные работы Камю — «Ла Шют» («Падение»), 1956 г., и «L’Exil et le royaume» («Изгнание и королевство»), 1957 г. Его строгие поиски морального порядка нашли свое эстетическое соответствие в классицизме его искусства.Он был стилистом большой чистоты, глубокой сосредоточенности и рациональности.

Камю был удостоен Нобелевской премии по литературе в 1959 году.

Камю погиб 4 января 1960 года в возрасте 46 лет в автокатастрофе недалеко от Санса в Ле Гран Фоссар в маленьком городке Виллеблевен.

Китайский 阿尔贝 · 加缪

Мнение | Камю о коронавирусе

«Чума» не пытается нас паниковать, потому что паника предполагает реакцию на опасное, но кратковременное состояние, от которого мы в конечном итоге сможем спастись.Но безопасности никогда не может быть — и именно поэтому, по мнению Камю, мы должны любить своих проклятых собратьев и работать без надежды или отчаяния для облегчения страданий. Жизнь — это хоспис, а не больница.

В разгар эпидемии, когда еженедельно умирают 500 человек, католический священник по имени Панно произносит проповедь, в которой объясняет чуму как наказание Бога за разврат. Но доктор Риэ видел, как умирает ребенок, и знает лучше: страдания распределяются случайным образом, в них нет смысла, это просто абсурд, и это самое доброе, что можно сказать о них.

Врач неустанно работает, чтобы облегчить страдания окружающих. Но он не герой. «Все дело не в героизме», — говорит доктор Риэ. «Это может показаться нелепой идеей, но единственный способ бороться с чумой — это приличия». Другой персонаж спрашивает, что такое порядочность. «Выполняю свою работу», — отвечает врач.

В конце концов, по прошествии более года, чума утихает. Горожане празднуют. Страдания закончились. Нормальность может вернуться. Но доктор Риэ «знал, что эта хроника не может быть историей окончательной победы», — пишет Камю.«Это может быть только запись того, что нужно было сделать и что, без сомнения, нужно будет сделать снова, против этого террора». Чума, продолжает он, «никогда не умирает»; оно «терпеливо ждет в спальнях, подвалах, сундуках, носовых платках и старых бумагах» того дня, когда снова «разбудит своих крыс и отправит их умирать в каком-нибудь благополучном городе».

Камю говорит с нами в наше время не потому, что он был магическим провидцем, который мог понять то, что не могли сделать лучшие эпидемиологи, а потому, что он правильно оценивал человеческую природу.Он знал, в отличие от нас, что «у каждого есть внутри себя, эта чума, потому что никто в мире, никто не застрахован».

Ален де Боттон является автором книги «Школа жизни».

The Times обязуется опубликовать различных писем редактору. Мы хотели бы услышать, что вы думаете об этой или любой из наших статей. Вот несколько советов . А вот и наш адрес электронной почты: [email protected] .

Следите за разделом мнения New York Times на Facebook , Twitter (@NYTopinion) и Instagram .

Альбер Камю и проблема абсурда

Альбер Камю (1913-1960) был французским философом и романистом, чьи работы исследуют отчуждение, присущее современной жизни, и который наиболее известен своей философской концепцией абсурда. Он исследовал эти идеи в своих знаменитых романах The Stranger (1942), The Plague (1947) и The Fall (1956), а также в своих философских эссе The Myth of Sisyphus (1942). и The Rebel (1951).Он был удостоен Нобелевской премии по литературе в 1957 году.

Камю родился в бедной семье в раздираемом войной Французском Алжире. Его отец, фермер, погиб во время Первой мировой войны, оставив глухую и неграмотную жену растить Камю и его старшего брата. Несмотря на лишение детства, он выиграл стипендию в престижном лицее в Алжире и продолжил изучать философию в Алжирском университете. Свою писательскую карьеру начал в качестве журналиста газеты Alger Républicain .После переезда в Париж он стал участником движения Сопротивления, редактировал его подпольную газету Combat , и его разыскивало гестапо. Воспоминания о войнах и переживаниях во время нацистской оккупации пронизывали его философию и романы. Его дебютный роман The Stranger и эссе The Myth of Sisyphus катапультировали его к славе и привлекли внимание Жан-Поля Сартра. После освобождения Франции он был важной фигурой в послевоенной интеллектуальной жизни Франции.

Его философия абсурдизма может быть проиллюстрирована в его эссе Le Mythe de Sisyphe (Миф о Сизифе: 1942). Камю определил абсурд как тщетность поиска смысла в непостижимой вселенной, лишенной Бога или смысла. Абсурдизм возникает из-за противоречия между нашим желанием порядка, смысла и счастья и, с другой стороны, отказом безразличной естественной вселенной обеспечить это. В эссе Камю поставил фундаментальный философский вопрос: стоит ли жить? Является ли самоубийство законной реакцией, если жизнь не имеет смысла? Он сравнил стремление человечества к порядку и значению с греческим мифологическим героем Сизифом, которого боги осудили на вечность катить валун на гору, только чтобы тот упал на дно.Подобно Сизифу, мы продолжаем спрашивать о смысле жизни и обнаруживаем, что наши ответы падают вниз. Философ утверждает, что мы должны принять абсурдность человеческого существования и взяться за создание ценности и смысла. Усилия и стойкость, а не самоубийство и отчаяние — вот правильные ответы. Камю утверждал, что Сизиф счастлив и что мы должны подражать его стойкости. Греческий герой достоин восхищения, потому что он принимает бессмысленность своей задачи и вместо того, чтобы отказаться или покончить жизнь самоубийством, он поднялся над своей судьбой, сделав сознательный выбор и упорно трудясь.

In The Stranger , с его знаменитой строкой «Мать умерла сегодня. Или, может быть, это было вчера, я не знаю, — протагонисту антигероя пришлось признать абсурдность жизни, — открыв свое сердце мягкому безразличию Вселенной. Роман передает эту концепцию абсурдности человеческого существования и исследует отчуждение молодого человека, известного как Мерсо, который убил араба и приговорен к смерти за его отказ соответствовать ожиданиям буржуазного общества, а не из-за само убийство.Когда он не плачет на похоронах матери и не проявляет никаких эмоций, это усугубляет его чувство вины в глазах общества и присяжных, которые его осуждают. Это понятие абсурда можно найти и в другом его шедевре, The Plague , в котором человеческие чаяния и счастье подрываются чумой. Действие романа происходит в городе Оран, охваченном смертельной эпидемией. Это аллегория немецкой оккупации Франции; Чума — это метафора фашизма и тоталитарного режима, нацизма.Камю исследует человеческие реакции на случайное зло и человеческую солидарность перед лицом безразличной вселенной.

Его политическая философия находит свое выражение в The Rebel , где исследуется понятие восстания в противовес концепции революции. Реагируя на политический климат того времени в Европе, Камю критиковал коммунизм и осуждал идею революции из-за ее тенденции превращаться в тоталитаризм и крах в террор, такой как нацизм и сталинизм.Как пацифист, он выступал за гуманистические, этические и социальные потрясения для достижения справедливости. Он симпатизировал арабам в Алжире и написал множество статей, осуждающих несправедливость, присущую Алжиру во времена французского колониализма на протяжении всей своей карьеры (собраны в томе журналистики, Actuelles III: Chroniques Algériennes 1939-1958 ), хотя и придерживался нейтральной позиции. позиция во время алжирской революции из страха разжечь партизанские страсти. Он также был против смертной казни и был одним из немногих, кто выступал против того, чтобы Соединенные Штаты сбросили атомную бомбу на Хиросиму в 1945 году.

Камю преждевременно погиб в автокатастрофе по пути в Париж с незаконченным автобиографическим романом Первый человек . Это был преждевременный конец успешной и выдающейся карьеры. Он остается одним из величайших культурных деятелей Франции.

Изображение: «Эйфелева башня» Луи Пеллиссье. Общественное достояние через Unsplash.

Чтение Камю во время чумы и поляризации

Французский алжирский писатель стойко защищал демократию и человечество от догматических идеологий всех мастей.Нам нужно прочитать и перечитать его сегодня.

В этом году не только возродился интерес к роману Альбера Камю « Чума » (1947), он также знаменует собой ключевую годовщину: смерть Камю в возрасте сорока шести лет в внезапной автокатастрофе шестьдесят лет назад. Это событие привело к празднованию во Франции, но по понятным причинам оно было омрачено в Соединенных Штатах COVID-19, судьбоносными президентскими выборами и другими событиями.И все же Камю — мыслитель нашего века пандемии и поляризации. Он стремился преодолеть разногласия своей эпохи, предостерегая от догматических идеологий как слева, так и справа, при этом искренне защищая демократию и человечность. Его сочинения приобрели нестареющий характер. Чума рассказывает о том, как смертельный вирус дестабилизировал общество. В нем воплощено наследие автора, страстно исследовавшего, как жить в «абсурдном» мире, где безжалостная несправедливость может проверить наши надежды.

Камю — мыслитель нашего времени. Он стремился преодолеть разногласия своей эпохи, предостерегая от догматических идеологий, при этом серьезно защищая демократию и человечность.

Несмотря на его непреходящую популярность в Америке, Камю часто неправильно понимают. Что характерно, в разгар восстания «Чайной партии» десять лет назад Ньют Гингрич процитировал The Plague , выступая на Консервативной конференции политических действий. Бывший спикер Палаты представителей попытался привлечь Камю к осуждению «Obamacare» как знака тиранического, светского, левого правительства.Фактически Камю был европейским социал-демократом, который поддерживал всеобщее здравоохранение и глубоко скептически относился к организованной религии. Такая дезинформация — прелюдия к возвышению трампизма — была как раз одной из ловушек идеологий, восставших против Камю.

Чума пробудила тень авторитаризма, который возродится в нашу эпоху. По словам биографа Оливье Тодда, Камю начал писать историю в разгар Второй мировой войны, когда участвовал во французском сопротивлении.Опубликованный через два года после окончания войны, он стал символом прихода Третьего рейха. Неверующий, Камю также использовал свою аллегорию, чтобы поставить под сомнение религиозные или духовные объяснения трагических жизненных событий. Слова стойкого старика на последних страницах романа иллюстрируют это мировоззрение: «Что это значит, чума? Это жизнь, вот и все.

Мир, который Камю рисует в The Plague , может показаться мрачным. На самом деле роман — это свидетельство надежды, сопротивления и человечности.

Мир, который Камю рисует в The Plague , может показаться мрачным. На самом деле роман — это свидетельство надежды, сопротивления и человечности. Камю объяснил, что его аллегорию можно интерпретировать тремя способами: «Это в то же время рассказ об эпидемии, символе нацистской оккупации (и, кстати, прообраз любого тоталитарного режима, где бы то ни было), и, в-третьих, конкретная иллюстрация метафизической проблемы, проблемы зла ». Камю постоянно задает в книге вопрос: как можно стать святым в безбожном мире? Ответ может быть через сострадательное самопожертвование.

«В истории всегда наступает время, — гласит перевод Робина Басса, — когда человек, который осмеливается сказать, что два и два составляют четыре, наказывается смертью». Однако для главных героев романа смерть придет не от рук авторитарного режима, а в их борьбе с вирусом. Как поясняет рассказчик, их было

говорит, что в этом нет никакого смысла, и что мы должны упасть на колени. Тарру, Риэ и их друзья могли ответить так или иначе, но вывод всегда был тем, что они знали: нужно сражаться, так или иначе, а не падать на колени.Весь вопрос состоял в том, чтобы не дать как можно большему количеству людей умереть и перенести окончательную разлуку. Для этого был только один способ — бороться с чумой.

Поскольку мы продолжаем бороться с коронавирусом, некоторые не согласны с интерпретацией болезней как метафор более широких социальных болезней. В конце концов, вирусы — это научное явление. Но даже в этом случае трудно понять, какие природные явления больше подходят для художественных метафор. Камю предлагает нам переосмыслить наш мир.

• • •

В то время как произведения Камю изображают мир без святых, его поклонники иногда изображают его святым. Сегодня его обычно называют философом консенсуса, мудрые высказывания которого могут быть процитированы кем угодно. На самом деле он при своей жизни был вызывающей разногласие фигурой, подвергаясь регулярным нападкам со всех сторон политического спектра.

Камю постоянно задает в своей книге вопрос: как можно стать святым в безбожном мире? Ответ может быть через сострадательное самопожертвование.

Камю родился в 1913 году. Он вырос в колониальном французском Алжире, а затем провел большую часть своей взрослой жизни на материковой части Франции. На протяжении своей карьеры он имел тенденцию колебаться между ролями журналиста, писателя, драматурга, эссеиста и философа. После краткого вступления в Коммунистическую партию, когда ему было 20 лет, он стал стойким антикоммунистом. Это привело к его ссоре с крайне левыми фигурами, такими как Жан-Поль Сартр, у которого не было своих глубоких оговорок по поводу революционного насилия. Камю не был абсолютным пацифистом — его прагматизм заставил его признать необходимость вооруженного сопротивления репрессивным режимам, — но он с подозрением относился к идеологиям, убежденным, что справедливо убивать во имя большего блага.

Камю одновременно был непреклонен в своих моральных обязательствах — Сартр подчеркивал свой «упрямый гуманизм» — и опасался тенденции дегуманизировать тех, кто не согласен с нами, или даже людей, которые действительно презренны. Это одна из причин, по которым Камю был ярым противником смертной казни. Он не хотел сводить людей к худшим мыслям или поступкам.

Как многие вновь открыли в этом году, гуманистические идеалы и чувства Камю вездесущи в The Plague .Действие романа разворачивается в Оране, алжирском городе под властью Франции. Группа добровольцев, включая доктора Бернара Рье, Жана Тарру и отца Панло, католического священника, решает оказывать медицинскую помощь жертвам чумы, которые рискуют заразиться вирусом. Солидарность добровольцев символизирует сопротивление французов во время Второй мировой войны, в котором участвовали люди самых разных мастей: либералы и консерваторы, социалисты и капиталисты, верующие и неверующие и многие другие.

Камю одновременно был непреклонен в своих моральных обязательствах — Сартр подчеркивал свой «упрямый гуманизм» — и опасался тенденции дегуманизировать тех, кто с нами не согласен.

Как ни странно, в романе почти не признается зло колониализма в Алжире, оккупированном Францией. Критики Камю подчеркивали его двойственное отношение к французскому колониализму, которое он радикально не осуждал. Этот тревожный колониальный контекст неразрывно связан с The Plague , The Stranger (1942) и другими произведениями, как предполагали Эдвард Саид, Алиса Каплан, Тобиас Вольф и Мари-Пьер Уллоа.

Тем не менее, Камю не соответствовал типичному образу колонизатора, поскольку он вырос в семье рабочего класса в относительной бедности.Его ранняя карьера репортера Камю позволила ему описать затруднительное положение алжирцев, эксплуатируемых французскими колониальными властями. В серии статей под названием «Страдания в Кабилии » (1939) он писал: «Я вынужден сказать, что система труда в Кабилии — это система рабства. Я не понимаю, как еще назвать систему, в которой рабочий работает от 10 до 12 часов при средней зарплате от 6 до 10 франков ». Он также осудил различные репрессивные меры со стороны колониальной Франции, например, на Мадагаскаре в 1947 году: «Дело в том.. . мы делаем то, за что критиковали немцев ». Эта озабоченность не отражена в The Plague , в котором отсутствуют алжирские символы и который рисует сегрегированное общество, сосредотачиваясь на жизни французских поселенцев. Алжирский писатель Камель Дауд, не унижая Камю, обнажил эти противоречия в мировоззрении французского автора.

В романе Оран обозначен как эпицентр эпидемии. Его меры в области общественного здравоохранения предполагают социальное дистанцирование и карантин в связи с COVID-19.Герои романа оказываются в ловушке на неопределенное время и сталкиваются с моральными дилеммами. Рамберт, журналист в командировке, оказывается в ловушке. Власти Орана не позволяют ему уехать. «Мне здесь не место!» он протестует. Он становится одержимым побегом, чтобы воссоединиться со своей девушкой, заключая сделку с контрабандистами, которые найдут ему выход из города. Он не учитывает риск распространения чумы в других частях мира. Чума не должна сокрушить его жизнь.

Сегодня Камю обычно называют философом консенсуса.На самом деле он при своей жизни был вызывающей разногласие фигурой, подвергаясь регулярным нападкам со всех сторон политического спектра.

Почему случаются эпидемии или эпидемии? Откуда такие человеческие страдания? На протяжении всего романа Камю ставит под сомнение религиозные или сверхъестественные объяснения. Подумайте, как отец Панно определяет чуму как испытание веры, заявляя в проповеди, что «Бог оказал Своим созданиям благосклонность, навлек на них такое несчастье». Камю впоследствии изображает невинного ребенка, умирающего в агонии от болезни в непосредственной близости от беспомощного, огорченного Панно.

Но Камю не видел мир в черно-белом цвете. Он не демонизирует Панно, одного из немногих, кто отважно присоединяется к солидарной группе добровольцев, которые заботятся о жертвах чумы с огромным личным риском. Доктор Риэ, неверующий и лидер группы, приветствует Панно: «Мы работаем вместе над тем, что объединяет нас на более высоком уровне, чем молитва или богохульство, и это все, что имеет значение». Позднее Панно становится жертвой болезни.

• • •

Забота об уязвимых — центральная тема The Plague .Для Камю эта миссия однозначно была ключевым аспектом социал-демократии. Это остается важной проблемой в эпоху, когда Соединенные Штаты — единственная западная демократия без универсальной системы здравоохранения.

В мировоззрении Камю, наряду со здравоохранением, уголовное правосудие было эталоном демократии и человечности.

Рамберт, журналист, пойманный в ловушку в Оране, в конце концов решает остаться и присоединиться к добровольцам, которые заботятся о жертвах чумы, вместо того, чтобы сбежать к своей возлюбленной. Риэ пытается отговорить его, утверждая, что «нет ничего постыдного в выборе счастья.«Но« может быть стыдно быть счастливым в одиночестве », — отвечает Рамберт. Выбор — вездесущая тема в работах Камю, поскольку он отвергает фатализм и подчеркивает человеческую свободу действий.

Добровольцы сродни французскому сопротивлению, но они также воплощают идеал демократии, основанный на сострадании и гуманизме. Тарроу, основавший группу, в конце концов умирает от болезни. Он достиг совершеннолетия, когда понял, что его отец, прокурор, добивается смертной казни — наказания, символизирующего бесчеловечность в глазах Камю.«Я уже страдал от чумы задолго до того, как узнал об этом городе и эпидемии», — вспоминает он. Как я уже комментировал в другом месте, Соединенные Штаты — единственная западная демократия, которая отказалась отменить смертную казнь, и теперь у них самый высокий уровень лишения свободы в мире. В мировоззрении Камю, наряду со здравоохранением, уголовное правосудие было эталоном демократии и человечности.

Конец Чума подтверждает эту точку зрения, поскольку вирус постепенно исчезает. Это приводит в ярость Коттарда, персонажа, который больше всего похож на злодея, потому что думает только о себе.Контрабандист, Коттард получает финансовую прибыль от болезни и связанных с ней человеческих страданий. Понимая, что он больше не сможет этого сделать, Коттард взрывается. Он берет револьвер, запирается в своем доме и пытается устроить массовую стрельбу, яростно стреляя за окном. В конце концов полиция ворвалась в здание и арестовала его. Затем Камю заставляет полицейского избивать Коттара. Риэ, рассказчик и, возможно, заменитель Камю, чувствует себя неловко. Повествование вызывает неодобрение, поскольку насилие даже над виновными бесчеловечно всех нас.Когда Риэ уходит с места преступления, чтобы навестить пациента, Камю пишет: «Риэ думал о Коттаре, и глухой звук ударов кулаков по лицу остался с ним». Призрак жестокости полиции по-прежнему с нами.

• • •

Камю стремился примирить идеализм и прагматизм, надежду и реализм, человечность и бесчеловечность. Нам нужно читать и перечитывать Камю.

The Plague вознаграждает наше внимание сегодня не только потому, что мы живем в эпоху поляризации, авторитаризма, антилиберализма и пандемии.В свое время Камю также страстно говорил об угрозах, которые идеология, дезинформация и цинизм представляют для либеральной демократии, например, в «Ни жертвы, ни палачи» (1946): «Долгий диалог между людьми только что подошел к концу. Естественно, человека, который не желает слушать, следует опасаться ».

На протяжении всей своей жизни Камю хотел преодолеть противоречие между утопизмом и цинизмом. Когда он получил Нобелевскую премию по литературе в 1957 году, это был его призыв к миру:

Каждое поколение, несомненно, чувствует себя призванным реформировать мир.Мой знает, что он не изменит его, но его задача, возможно, даже больше. Он состоит в том, чтобы не дать миру разрушиться. Наследник коррумпированной истории, в которой смешались падшие революции, сошедшие с ума технологии, мертвые боги и изношенные идеологии, где посредственные силы могут уничтожить все, но уже не умеют убеждать, где разум унизился, чтобы стать слугой ненависти и угнетения, это поколение, исходя из собственного отрицания, должно было восстановить, как внутри, так и снаружи, то немногое, что составляет достоинство жизни и смерти.

Камю стремился примирить идеализм и прагматизм, надежду и реализм, человечность и бесчеловечность.

No related posts.